– Однако ж все живы. – Асадчий передвинулся к стенду с ножами и залюбовался серебристыми бликами на лезвии тонкого, изящного клинка. Его рукоять ложится в руку так, будто является ее продолжением. Подполковник еле поборол желание снять клинок со стены и сделать несколько быстрых атакующий движений.
– Может, я старею? – задумчиво пробормотал Сомов. – Раньше я никогда бы не допустил подобного ляпа…
– Стареешь? – Асадчий оторвался от созерцания коллекции холодного оружия и посмотрел на друга. – Я до сих пор не знаю никого, кого бы ты не смог завалить с одного удара.
– Мозг стареет быстрее тела.
– Иваныч, что-то я тебя не узнаю! – Асадчий подошел к столу, ребром ладони отодвинул в сторону бумаги и сел. – Благодаря тебе мои ребята закрыли вооруженную преступную группировку, этих расплодившихся гнид, которые расползлись по городу и мешали жить нормальным людям. Твоя команда сработала чисто, за что вам низкий поклон. Но риск присутствует всегда, и ты об этом знаешь, и парни твои знают. Кончай хандрить и лучше скажи, чего ты решил насчет Бажина. Мне его поприжать? Привлечь, может, за что-нибудь? Так я это легко организую.
– Бажина не трогай. – Сомов выпятил подбородок. – С ним я сам разберусь.
– Узнаю брата Колю! – обрадовался Асадчий, встал со стола, обогнул его, выдвинул ящик и достал початую бутылку дорогого коньяка. – Отметим удачное завершение операции?
– Не сегодня, – Сомов резко поднялся; деревянные ножки стула со скрипом проехались по полу. Он поспешно попрощался и вышел из кабинета.
Весь путь до школы скрипел зубами, стыдясь за свою минутную слабость перед товарищем. Повел себя как размазня, «виноват», мол, «старею»… Фу, противно! Да, последние недели выдались напряженными, но это не оправдание. Раскисать нельзя ни при каких обстоятельствах, не это ли он внушал своим ученикам?
Много лет назад, когда идея о создании специфической команды окончательно оформилась, он отлично понимал, во что ввязывается. Это было опасно со всех сторон. Нужно правильно подбирать участников, не только готовых на решительные поступки, но и способных держать язык за зубами. Нужно учитывать риски и не скрывать их от команды. Не питать иллюзий о том, что все и всегда будет идти удачно. Не оставлять следов. Не колебаться. Не испытывать сочувствия. И не винить себя за возможные промахи.
После нападения минуло трое суток, а он все еще под впечатлением, как тургеневская барышня. Сомов мотнул головой, будто пытался отбросить назойливые, бередящие души мысли. Как бы там ни было, его команда – это то, благодаря чему его жизнь наполнена смыслом. Уже несколько лет ему есть ради чего вставать по утрам, а ведь когда-то это казалось нереальным. После возвращения из Москвы окружающий мир не просто виделся в черном цвете – он словно не существовал. Сомов сумел прорваться сквозь депрессию и нежелание жить и приобрел новые идеалы, поставил новые цели. Он получил шанс начать с чистого листа, и за этот шанс приходится платить беспокойством за судьбы доверившихся ему пацанов…