Прибыли к началу церемонии. Только потом Эдик понял, что удача тут не при чем — без него не начали бы. За гробом «крестного отца» новой российской культуры должен стоять его преемник. Но пока удивило, что похороны смахивают на какие-то криминальные, будто не директор музея в гробу, а «вор в законе». Впрочем, народ не ошибается. Целое стадо навороченных дорогущих иномарок, толпа провожающих с такими мордами разъетыми, что бандиты могут завидовать, из пышных венков — целая река, и даже оперативная съемка под милицейской охраной, не говоря о двух автобусах с ОМОНом.
Венки и своих представителей на похороны прислали все крупнейшие музеи мира, не говоря о мелких и российских. И каждый норовил пробиться к Эдику и выразить свои соболезнования. В их глазах светилось почтение к Пузыреву и желание подружиться с Эдиком. На Дюбуа поглядывали с завистью — тот лично поздоровался за руку с Эдиком, а сам Пузырев, говорили, бил ему рожу. Сумел пробиться и директор Нью-йоркского музея, ему помог Уэстлейк, который так и не отошел бы от Эдика, если бы не крепкие плечи чиновников из Министерства культуры, оттеснявшие желающих. Мешали работать. Комиссар Верже подошел с двумя милицейскими генералами, выразил соболезнование и подарил Эдику не пистолетик, а пистолетище неизвестной системы со всеми документами и разрешениями, а один из милицейских генералов извинился за необходимость съемок на видеокамеру — поступила оперативная информация о присутствии здесь главарей из МТС-33, возможно, загримированных…ничего, компьютер потом их «разгримирует»…, некий Педро Гонсалес и Михель Родригес, венесуэльцы, те самые, что пытались бросить тень на Российский музей.
Еще в машине чиновник озадачил Эдика сафьяновой папочкой, которую теперь даже на кладбище, так и держал перед ним раскрытой. В принципе, Эдик был в курсе большинства задумок, но порой новости озадачивали. Договор о выставочном туре по России коллекции современных художников Нью-йоркской галереи? Они, что? За океаном, рехнулись? Разориться хотят? Ведь за свой счет…что Пузырь наобещал галерейщикам? Ничего, чего не смог бы Эдик — но что конкретно? Против таких Эдик ставил вопросительный знак — требовались уточнения, после чего кивал чиновнику и тот ставил галочку, как знак принципиального «да». Но большинство договоров в списке проходило без вопросов. Договоры с Лувром, с Венецией, затем Дрезден, с тамошней галереей, да, подтверждает, Каир, Багдад — в принципе — «да», только мелочи утрясти…большинство уже обсуждалось с Пузыревым, знакомо. Чиновник, что держал папочку, невысокий, по плечо Эдику, то и дело привставал на цыпочки, глаза странно испуганные. Однако, обращался со всеми прочими, как с мелюзгой. Оказалось, второй замминистра, но такой, что первей первого — друг детства самого министра, который тоже присутствовал на похоронах.