Одной своей стороной он делает, что и все — украшает и создает оболочку этой мумии, ее фасад, и он гордится своей работой. Он же разумный человек и старается делать то, что принесет ему наибольшие деньги без ощутимых противоречий с законом. Так делают все россияне. Это естественный процесс. Россия — это люди, а они разбегаются и вымирают. Падает рождаемость, растет смертность, население сокращается на один миллион человек в год. Нищают нищие, а богатые богатеют, а потом неизбежно сдергивают с деньгами за границу. Любая личность, едва осознает в звонкой монете, что она личность, уезжает на Запад. В московских университетах открыты офисы для вербовки выпускников для работы за границей, а учеба в московских ВУЗах рассматривается всеми студентами как трамплин на запад.
России никогда не были нужны личности, но то, что они и сейчас не нужны, когда полная свобода…просто они не хотят умирать. Как личности, вместе со страной. Они тоже чувствуют процесс, как его чувствует Эдик. Тут нет будущего. Личность — это прежде всего вера других, но люди у нас не верят людям. Они предпочитают умирать вместе со страной. Это очевидно. Неужели этот старикан не понимает, что от его желания ничего не зависит? Просто он не хочет с этим согласиться…хотя реальность прямо кричит об этом. То, что любой олигарх, оседлав скважину, продает нефть, как свою собственную, разве не кричит об этом? То, что любой Эдик, честный, работящий, с организаторскими способностями, то есть, хоть немного верящий людям, вынужден выкачивать из страны на запад сталь, лес, рыбу, своих женщин, труд людей в виде денег — разве не кричит об этом?
Это же истина. Значит, скала. Не стоит так по ребячески, как бедный старикан, пытаться встать на его пути. Скала раздавит. Эдик не такой осел. Он продаст и Морозову, и Демона, если понадобится, все продаст — но отдел «К» остановит надвигающуюся глыбу. Морозова уходит только ради этого. Они со стариканом на самом деле союзники.
Эти мысли укрепили решимость Эдика. Ладно, страна решила помереть. Он патриот, он любит Родину, уважает ее решение — но ни хрена не согласен. И никакой тут эрмитажник не отговорит его от продажи Морозовой, Эдик перестал тянуть время — и перешел к угрозам. О звонке в Министерство, о ревизиях в Третьяковке, и даже о возможной психушке для человека, который не хочет помогать в растащиловке национальных богатств — и старикан начал увядать прямо на глазах. Он принялся оправдываться и закончил тем, что сам принялся помогать в упаковке «Боярыни Морозовой» для транспортировки ее в Российский музей. На реставрацию. Глаза его покраснели еще сильнее, но он держался стойко, обломок умирающей культуры. Эта культура, если разобраться — этому и учила — всегда проигрывать, но держаться стойко. Когда Эдик, разойдясь, намекнул, что стоило бы сначала проверить подлинность Морозовой, что-то у него сомнения — не копия ли висит на стене Третьяковки — иначе с чего бы так упираться начальству от бесплатной реставрации? — когда старик понял, куда клонит этот наглец Эд, он безропотно согласился отдать в реставрацию и «Демона» Врубеля, и «Трех богатырей» Васнецова…впрочем, богатырей Эдик не взял, пожалел союзника — тот уж чуть не в обморок падал от расстройства.