За несколько недель до отправки партии рабов вся плантация начинала жить в праздничном ожидании. Обложившись огромными бухгалтерскими книгами в переплетах из телячьей кожи, Хаммонд восседал за столом, поставленным в тени раскидистой магнолии. Перед ним собиралось все взрослое мужское поголовье; отзываясь на свое имя, негр подходил к Хаммонду, тот находил соответствующую запись в племенной книге, где значились возраст и происхождение, а потом тщательно осматривал негра, чтобы решить, следует ли его продавать. При обнаружении бросающегося в глаза физического дефекта негр отбраковывался и подлежал сбыту первому разъездному работорговцу, который наведается в Фалконхерст, — устрашающая перспектива для любого. Впрочем, первую проверку успешно проходили почти все, так как Хаммонд год за годом отбраковывал особей, не соответствующих его высоким требованиям, и быстро сбывал неудачников работорговцам, которые немедленно уводили их с плантации.
Кроме записей о родителях и дате рождения, в племенной книге значились племенные возможности самца, то есть количество родившегося от него молодняка. Если в соответствующей графе стоял прочерк, это не лишало его перспективы быть проданным на племенном аукционе, но с оглашением сведений о том, что на племя он не годен. Таким способом Хаммонд Максвелл поддерживал свою высокую репутацию и доверие к своему товару. Средний возраст продаваемого самца равнялся восемнадцати-двадцати годам; к этому времени каждый успевал дать жизнь восьми-десяти отпрыскам и войти в оптимальную кондицию для спаривания, чтобы увеличить поголовье будущего хозяина. Отобранному молодцу вешали на шею красный деревянный кружок — награду, которую он носил с не меньшей гордостью, чем придворные европейских монархов — свои золотые звезды.
Завершив отбор мужчин — процедуру, всегда проводившуюся неторопливо, так как Хаммонд получал от нее огромное удовольствие, — хозяин поступал аналогичным образом с женщинами, с особенным пристрастием выискивая беременных и тех, кто, родив перед аукционом, сможет выйти на помост с младенцем на руках. При этом Хаммонд никогда не опускался до подтасовок. Иные хозяева племенных ферм, желая избавиться от бесплодных рабынь и сорвать при этом жирный куш, заставляли их подниматься на помост с чужими детьми, Хаммонд же продавал бесплодных, честно объявляя об их бесплодии. Покупатели со всего Юга признавали преимущество фалконхерстской породы и верили хозяину знаменитой плантации на слово.
За первоначальным отбором следовал другой, более пристрастный. Солнечным деньком все мужчины, получившие деревянные кружки, созывались в большой сарай, где уже сидел в кресле, спиной к распахнутой двери, Хаммонд Максвелл. Каждому мужчине приказывали раздеться и предстать для личного осмотра. Хаммонд проводил его неспешно, внимательно, даже придирчиво. Ни один негр не отправлялся из Фалконхерста на аукцион со следами порки на спине, так как они свидетельствовали бы о его непослушании, или со шрамами, выдающими драчуна. Рабы с такими отметинами мгновенно сбывались разъездным работорговцам. Максвелл гордился тем, что ни разу не продал с аукциона раба с иссеченной спиной. Он так стремился к совершенству, что исследовал участок за участком весь кожный покров негра, хмурясь при виде любого прыщика. Он сам лазил неграм в рот, проверяя зубы, сам раздвигал им ягодицы, желая удостовериться, что они не страдают геморроем, сам разглядывал их половые органы, отодвигая крайнюю плоть и взвешивая на ладонях мошонки. Негра заставляли прыгать на месте и бегать за брошенной палкой, а также измеряли на соответствие племенным стандартам, принятым в Фалконхерсте. Только после всего этого почетный красный кружок становился собственностью его обладателя. Проверялись, естественно, только физические свойства негра — его умственные способности никого не заботили, за исключением умения понимать команды и подчиняться им. Племенное дело опиралось у Максвелла на строжайший отбор: увечные и идиоты отсеивались сразу или почти сразу после рождения.