Хаммонд скорчил постную мину и жестом прогнал Бенони.
— Давно ты беременна, Блоссом?
— Лукреция Борджиа считает, что уже месяца три.
— Тогда тебе придется перебраться в женский барак. Не хватало только, чтобы ты расхаживала с пузом по дому. Поторапливайся!
Выпроводив ее, Хаммонд обратился к Драмжеру:
— Придется тебя как следует проучить. На этот раз тебя не пощадят. Просто отшлепать тебя уже недостаточно. Получишь десять ударов. Украшать тебя шрамами я не намерен, но урок тебе необходим.
Драмжер в страхе шагнул к столу. От перспективы получить десять ударов палкой, обшитой шкурой, бывало, падали духом и закаленные мужчины.
— Сжальтесь, масса Хаммонд, сэр! Это Бенони! Он вылез из кровати и проник в комнату Блоссом. Я все слышал через дырку в двери.
— Бенони не врет. Я еще ни разу не ловил его на лжи. А тебе ложь не поможет. Ты мне по душе, Драмжер, но есть у тебя изъян: уж больно ты охоч до женщин! Вообще-то твой родитель тоже был хорош. У вас, мандинго, такая гиря в штанах, что вы не можете иначе. — Он понизил голос и заговорил на удивление доверительно: — Понимаешь, Драмжер, так уж заведено: в Фалконхерсте выращивают племенных негров. Выводим мы их тут, вот какое дело. Если не заботиться о хорошем потомстве, то не получится добрых производителей. Вот и рассуди, могу ли я позволить таким парням, как ты, хозяйничать на плантации, заваливая тех девок, которые придутся им по вкусу. Стоит мне закрыть на это глаза, как начнется кровосмешение: мужчины станут крыть своих сестер, а то и матерей! Подожди годик-другой — и ты получишь от меня табун девок, среди которых не будет плосколицых уродин, вроде этой Блоссом. Я потому и поселил ее в Большом доме, что не хотел, чтобы у такой дурнушки появилось потомство.
Осмелев от дружеского тона Хаммонда, Драмжер решил побороться еще.
— Я больше не стану приставать к девкам без вашего разрешения, масса Хаммонд, сэр, только не велите бить!
— Нет, взгреть тебя придется. Это послужит примером всем остальным парням. Только на этот раз ты получишь не только за Блоссом, но и за ложь. Чтоб больше никогда не смел мне врать!
Драмжер смекнул, что, настаивая на своей невиновности, только навлечет на себя лишний гнев. Бенони одержал победу, а он остался в дураках. Ничего, наступит день, когда он с ним поквитается. Он мысленно дал клятву, что не успокоится, пока не отомстит за свой срам.
Хаммонд поднялся, и это было сигналом, что Драмжеру пора покинуть кабинет. В коридоре он столкнулся с Региной, которая посмотрела на него с непритворной печалью.
— Мне очень жаль тебя, Драмжер, можешь мне поверить.