– О, это был бы рай земной!
– Ты бы женился на ней, так? Построил бы дом… свой деревянный дом на опушке чудесного хвойного леса, где так приятно пахнет смолой… Совсем недалеко от долины, где шумит и пенится водопад…
– Да вы же там были! – удивился Людвиг.
– Вокруг дома ты разобьешь сад… У тебя будет стадо; каждый вечер, под позванивание колокольчика на шее передней коровы оно будет возвращаться с пастбища, а в это время деревенский волынщик начнет наигрывать ранц… Ты войдешь в свой дом, и твоя Катрин обнимет тебя.
– Месье! Месье! Вы сведете меня с ума! – всхлипнул Людвиг.
– И всё это, Людвиг, может исполниться во время твоего следующего караула… Я принесу тебе тысячу шестиливровых экю…[26]
– Тысячу шестиливровых экю! Этого хватит на то, чтобы построить дом, молочную ферму, купить мебель. Инструменты, пастбище!
– И Катрин! За тысячу прекрасных экю стоимостью по шесть парижских ливров! Счастье! Любовь!
– А вам всего лишь надо будет открыть мне калитку…
– Месье Трибуле…
– Тысяча шестиливровых экю!
– Пощадите!
Трибуле, не отвечая, заиграл ранц-де-ваш.
Когда последние ноты мелодии растворились в воздухе, гигант закрыл руками лицо и хриплым голосом произнес:
– Я буду на посту с одиннадцати вечера до двух ночи.
– Хорошо! Я буду здесь в полночь с шестью тысячами. Откроешь?
– Да!
Трибуле, переполненный радостью, исчез…
Он появлялся во многих местах, говорил с придворными о своей опале и уверял, что завтра же утром бросится к ногам короля и вымолит прощение. К девяти он уже был в своей комнате и готовился к ночи.
– В этом мешке деньги доброго Людвига… Плащ для девушки… Ночи стоят ужасно туманные… Прицепим на пояс мою добрую шпагу. Ну, дражайший месье Людвиг, откройте нам дверь… пожалуйста… Мы отправляемся в путешествие вот с этой мадемуазель… Это моя дочь…
Пробило десять часов, потом – одиннадцать…
«Внимание! – прошептал Трибуле. – Мадемуазель де Круазий выйдет искать меня… О, что за дрожь! Я трушу!.. Нет, я не дрожу, не хочу дрожать!»
В этот момент какой-то шум послышался в коридоре. Трибуле побледнел. Он открыл дверь и схватил руку женщины, бегущей с горящей свечой по коридору.
– Что случилось? – спросил Трибуле.
– Герцогиня де Фонтенбло исчезла из Лувра!
Трибуле выпустил женскую руку и упал бесформенной массой, как подкошенный. Глухой стон вырвался из его груди.
В тот же самый вечер в укромном уголке Двора чудес, где Манфред быстро выздоравливал под воздействием бальзамов и мазей Джипси, уединились двое друзей… Двое братьев…
Лантене, в задумчивости, облокотился о подоконник и неподвижно смотрел в черное небо, будто ожидал восхода какой-то звезды или проблеска вдохновения. За его спиной быстрыми шагами ходил по комнате Манфред. Губы его изогнулись в иронической усмешке, одновременно и горькой, и высокомерной. Этой улыбкой он, казалось, бросал вызов своей судьбе.