– Вы не хотите ответить на мой вопрос, месье де Монклар…
– Сир, когда некий бандит оказывает сопротивление Вашему Величеству и убивает ваших друзей, почему Ваше Величество не оказывает сопротивления придворной шайке?
Король помрачнел.
– Странным тоном вы говорите со мной! Кто смеет противостоять мне? О каких друзьях вы говорите?
– Сир, я говорю о месье де Сансаке, тяжело раненном, изуродованном на всю жизнь ударом бандитского клинка. Это проделала рука того самого бандита, который здесь, в Лувре, бросил вызов вашему величеству.
– Манфред!
– Он самый. И еще один осмелится: Лантене!
В глазах короля сверкнула молния.
– Месье де Монклар, – высокомерно сказал он, – если это верно, что подобная деревенщина, обнаглев, бросает вызов мне, то не время ли главному прево вмешаться?
– Нет, сир, потому что вы не даете средств.
– Что вам надо?
– Один полк, сир, и приказ сровнять с землей Двор чудес.
– Этот приказ…
Франциск немного помедлил. Он чувствовал, что его трон не так прочен, чтобы народное возмущение не могло потопить его в грязи и крови.
– Сир, не отдавайте его, если вы не готовы идти до конца, если чей-то гнев пугает победителя при Мариньяно.
– Довольно, месье! Вы получите этот приказ. Получите войска, какие вам понравятся. А теперь ступайте!
Этьен Доле склонил над греческой рукописью свой упрямый лоб, на котором мысль, воля и постоянные усилия сформировали глубокую складку. Рядом с ним, на табурете, склонив голову в грациозной позе, сидела за вышиванием Авет. Отец и дочь, занятые своими делами, не обращали никакого внимания на отдаленный шум, доносившийся снаружи.
– Не утруждай себя, девочка, – время от времени говорил дочери Доле.
Но еще чаще Авет вставала и молча клала свою прохладную руку на падающий лоб Доле.
– Ты заработался сегодня, папа; я хочу, чтобы ты закрыл книги.
Но мыслитель не пожелал подчиняться воле дочери:
– Я еще не разбросал достаточно зерен, не распространил достаточно света.
Она вздохнула и снова принялась за свою работу.
Находившийся в расцвете сил Доле проявлял странную поспешность, какое-то дикое желание закончить начатую работу.
– Дни мои сочтены, – не раз повторял он, не давая никаких пояснений.
Между тем в этот день именно он прервался, когда Авет принесла лампу. Пробило четыре часа. Канун вечера было темным.
– Девочка моя, я удивляюсь, что мы долго не видим Лантене. А он обещал мне прийти.
– Если обещал, значит, придет, – просто ответила девушка.
Но в этой незатейливой фразе вместилась целая поэма о любви и доверии.
– Конечно. Хотя что-нибудь могло ему помешать.