Мучительно восприняла эту тираду бедная девушка. Но смелость этого ребенка была удивительной.
– Сир, этот шут был милостив ко мне, – с горечью ответила девушка. – Я вовсе не королевская дочь и меньше всего хочу ею стать. Того, кого вы назвали жалким существом, не страшась разбить мне сердце, я называю своим отцом, и он им останется до конца моей жизни!
– Чего же вы хотите?.. Говорите!
– Только что, входя сюда, я услышала ваш приказ о его переводе в Консьержери… Сир, умоляю вас отменить этот варварский приказ… Что плохого сделал вам этот человек, такой добрый, такой скромный и такой великий в своем унижении?.. Он не совершил никакого преступления, кроме того, что в один прекрасный день встретил меня, совершенно одинокую, покинутую всеми… даже теми, кто дал мне жизнь… Он согрел меня своей любовью… поддержал меня… спас от еще большой нищеты… Вот и все его преступление, сир!.. А раз уж вы решили объявить о своем отцовстве, о котором так долго забывали, то не должны ли вы полюбить Флёриаля за то, что он так любил меня?..
При этих словах король почувствовал, как в сердце его разгорается любовное пламя.
«О!.. Если бы Маржантина солгала!.. Если бы Жилет не могла быть моей дочерью!..»
А в глубине души он уже сознавал, что инцест его мало пугает и ему позволено утолить свою страсть. Он встал и сжал руку девушки.
– Дитя, – едва слышно, взволнованно проговорил он, – неужели ты не понимаешь, что я ненавижу этого шута за то, что ты его любишь!.. Я, король Франции, унизился до ревности к своему шуту!.. Я завидую его погремушке и бубенцам, потому что ты на них смотришь с нежностью, в то время как для меня ты оставляешь только строгие взгляды!.. А я ведь ревнив, Жилет… Ревнив! Понимаешь ты это?
Король забылся, потерял голову. Он позабыл и свою королевское достоинство, и видимость галантности, и манеры доблестного рыцаря, которые он так любил демонстрировать.
– Ревнив к Трибуле! – прорычал он, тогда как испуганная Жилет тщетно пыталась освободиться. – И если бы был только он один!.. Но ведь есть еще и другой!.. Другой!.. Нищий бродяга, полное ничтожество, и ты его тоже любишь! И это стало для меня настоящей пыткой! Ну, о чем же ты думала, когда выбирала в отцы Трибуле, а в любовники – Манфреда! И при этом ты сказала, что не можешь быть королевской дочерью!..
– Ах! Вы мне делаете больно! – вскрикнула Жилет.
Король и в самом деле сильно сдавил ее запястье.
Франциск уже ничего не слышал; разгоряченный, пришедший в неистовство, он продолжал:
– Но я тоже тебя люблю!.. Какими чарами ты меня околдовала?.. Я люблю тебя, несмотря на презрение, которое читаю в дорогом для меня взгляде!.. Мне нравится даже тот ужас, которым ты сейчас объята! Люблю тебя! И хочу, чтобы ты тоже меня любила!