Он загадочно усмехнулся. Я почувствовал, как кровь бросилась мне в голову.
— Но я требую этого, — сказал я, стараясь сохранить спокойный тон, но уже не желая называть его не только маркизом, но и сударем… — Если мадам де…, действительно, так крепко уснула, я обещаю не будить ее. Но видеть ее я должен во что бы то ни стало. Мне кажется, я имею на это право и надеюсь, никто не будет у меня его оспаривать.
На этот раз улыбка исчезла с лица человека, называющего себя маркизом, и он весьма пристально посмотрел на меня. Потом совершенно серьезно сказал:
— Господин капитан, вы находитесь в исключительно благоприятных условиях: всякое ваше малейшее требование будет исполнено. Итак, идемте!
Он встал, подошел к двери, открыл ее: мы прошли через переднюю…
Я следовал за ним, удивленный и встревоженный. Два других старика тоже встали и двинулись вслед за мной…
— Капитан, — обратился ко мне хозяин, — теперь вам нетрудно понять, почему вас так настойчиво просили не шуметь в смежной комнате…
Это было у той самой двери с тремя железными засовами, у которой часом раньше поразил меня знакомый запах ландыша. Я заранее хорошо представлял себе эту комнату: голые стены, как и у меня, такая же кровать с тонким белым и шелковым одеялом, а на ней Мадлен с закрытыми глазами на мертвенно-бледном лице. Мне сказали правду. Она спала, спала глубоким, пожалуй, неестественно глубоким сном, и этот странный, близкий смерти сон, казалось, наложил на нее свою ледяную печать…
— Пожалуйста, сударь, не забудьте вашего обещания, — сказал хозяин. — Как видите, Мадлен, действительно, спит, и, могу вас уверить, она так утомлена, что едва ли перенесет слишком резкое пробуждение…
Он говорил все это серьезным и тихим голосом, совсем не похожим на прежний иронический тон его речи. И мною овладел вдруг безумный порыв бешенства, подобный зимнему вихрю, внезапно налетевшему на открытую равнину.
Я подошел, с револьвером в руке, вплотную к этому человеку и приставил дуло к его груди, груди моего врага.
— Ни с места, — сказал я. — Ни одного жеста, ни одного звука, или я убью вас, всех троих! Отвечайте мне вы, вы один! Повторяю еще раз, ни слова неправды, если только ваша жизнь дорога вам! Прежде всего, что делаете вы здесь с этой женщиной?
Я не спускал своего, полного ненависти, взора с лица этого человека. Но вдруг еще раз почувствовал я над собою магическое действие его взгляда: эти глаза, казалось, пронзили, ослепили и победили меня. Мой гнев сменился внезапным страхом. Я почувствовал, что мой противник сильнее меня. Сделав над собой последнее усилие, я нажал курок… Но выстрел не успел грянуть. Мой враг медленно и спокойно перевел свой пронзительный взгляд с моего лица на мою руку.