— Сударыня, ожидая вас, я очень приятно провел время в обществе мисс Эдит, только что начавшей рассказывать о своем пребывании в Шотландии. Уже много лет прошло с тех пор, как вы покинули этот замок, мадемуазель? И вы не намерены туда вернуться?
Бей, коли, режь! Леди Фалклэнд, не ожидавшая подобной «игры», садится со слабой улыбкой на губах, не очень уверенная в исходе моей воинственной затеи.
«Леди-мадемуазель», бледная, делает невероятное усилие, чтобы овладеть собой. Ее бледно-розовые английские щеки позеленели. Она почти потеряла голос от бешенства.
— Да… несколько лет… два года…
Ей — никакой пощады! Я нападаю с удвоенной силой:
— Два года, не больше?.. Вы быстро приспособляетесь к новым странам и новым домам… Англичане обладают способностью чувствовать себя везде, как у себя дома, и в одно мгновение создавать себе очаг, безразлично, при каких обстоятельствах…
Берегись! Теперь она готова дать мне отпор. Боже, какая ненависть в этих глазах, сверкающих, как рапиры, в этих искривленных устах, кажется, готовых укусить:
— Да, у нас есть такая способность, мы люди постоянные в привычках, хоть и любим путешествовать. А вы, французы, как раз наоборот. Вы довольствуетесь первой попавшейся харчевней и спите иногда на сомнительном белье, совершенно этого не замечая.
— Возможно… Но лишь пока — не заметили… Впрочем, харчевня хороша тем, что там честно платишь за постой; что бы ни случилось, хозяин не имеет права обвинять путешественника в неблагодарности.
Ее руки дрожат от бешенства: она ухитрилась еще больше побледнеть. Куда сбежала с лица вся ее кровь? Что она, упадет в обморок или с ней сделается припадок? Нет, англичанки — хладнокровные твари.
Однако леди Фалклэнд находит, что пора вмешаться:
— Господин де Севинье, вы сегодня романтично настроены: путешественники вступают в споры с хозяевами гостиниц только в приключениях Дон-Кихота.
— Стоп! Мне становиться между двумя противниками — неосторожно.
— Дорогая моя, — шипит леди Эдит, — вы говорите очень умно. Но ведь вы кстати и некстати толкуете о том, что вы — француженка, и поэтому вы должны быть снисходительны к маркизу: Дон-Кихот ведь очень популярен во Франции и, должно быть, из подражания ему французы так охотно борются с мельницами и вмешиваются в то, что их не касается.
Жалкий ответ! Я ожидал лучшего. И — соглашаюсь на обсуждение лишь своей персоны:
— Да, я с этим согласен. Что делать, у французов есть такая мания — вступаться за обиженных. Лично я никогда не мог видеть плачущей женщины или плачущего ребенка без того, чтобы не вмешиваться, хотя бы это меня и не касалось.