— Так, пока я попытаюсь разодрать этот кошмар на голове, — сказала я, разыскивая расческу, — пробегись, пожалуйста, по гостиной, посмотри, не валяется ли там компрометирующих бумаг или еще чего.
— А какая разница, он же все равно знает, что ты создаешь артефакты? — удивился кошак.
— Нет, он не знает, а подозревает, — возразила я. — Я ведь информацию, что все те амулеты сделаны мной, не подтверждала. Не будем давать ему козыри в руки.
— А ты параноик, — пробурчал кот, выползая из спальни. — Или это успокоительное на тебя побочный эффект оказывает, ты становишься еще более подозрительной и недоверчивой?
— Глупости не говори! — крикнула я ему, все еще пытаясь разыскать так необходимую сейчас расческу. — Такой эффект противоречит основному действию настойки. Успокоительное не может развивать манию преследования, потому что это психическое расстройство, то есть фактически невроз.
— Хватит, — прошипел он. — Это я настойку делал, получше некоторых знаю, какие могут быть побочки, а какие нет. Вон твоя расческа, на диване.
Я рванула в соседнюю комнату.
— Как она тут оказалась? — недоумевала я, вытаскивая искомый предмет из складок пледа.
— Это к тебе вопрос, — пробурчал хранитель, выкидывая пару бумаг в камин. — Все, нет больше ничего.
— Ты-то чего такой обиженный? — поинтересовалась я, продираясь расческой сквозь гнездо у меня на голове.
— Сам не знаю, — вздохнул кот, устраиваясь рядом. — Не выспался, может.
— Точно, побочные эффекты, — грустно выдохнула я.
— Ага, — согласился кошак.
И опять мы сидели, уставившись на огонь. Правда, на этот раз тишина в комнате прерывается моим то рычанием, то писком.
— Не-на-ви-жу — эти — ду-рац-кие-во-ло-сы, — с каждым слогом опускала я расческу еще на пару сантиметров. — Больно! — довела наконец пыточный инструмент до кончиков. — Отрежу, как есть отрежу, устала уже с ними бороться, — устало выдохнула я.
— Не стоит, — прозвучало из-за спины, и я от неожиданности выронила расческу. — Не гонись за современной модой на короткие стрижки.
Обернулась и увидела Бриара с подносом, уставленным всевозможными тарелками.
— При чем тут мода? — пробурчала я, поднимаясь, чтобы помочь с, по-видимому, нашим ужином. — Тяжко с ними.
— Ты сейчас не в себе. Вот так отрежешь под влиянием настроения, а потом жалеть будешь. Оттяпать легко, а вот как потом отращивать, если не понравится? — поинтересовался он, пока мы вместе пытались распределить все яства на маленьком столике перед диваном.
— Так же легко и отращу, — пожала я плечами. — Вот еще проблема, пара часов в лаборатории — и готово.