Почти одновременно, в разгар весны 1811 года, поступило высочайшее повеление — вице-адмиралу Сенявину убыть к новому месту службы — главным командиром Ревельского порта.
«Новое» место оказалось старым, заштатным, которое он занимал, будучи контр-адмиралом.
Опалу сменила немилость…
Однако особых размышлений не могло быть — кругом в долгах, семья бедствует. Вдобавок в Петербурге зашел к брату, узнал невеселые новости. Тот давно был в отставке по ранению, часто болел, рассказал о новостях из Комлева:
— Матушка письмо прислала, жалуется. До сей поры перебивается кое-как, так ей имение и не возвратили.
В одном из первых писем из Ревеля Сенявин отправил прошение калужскому губернатору о возвращении родового имения.
Ревель встретил приветливо — ярким солнцем, зеркальной гладью гавани, подстриженными аллеями Кадриорга. Все сияло чистотой и порядком. Жена и дети радовались — наконец-то обрели спокойствие, а Дмитрий Николаевич хмурился — тихая заводь не по его натуре. В заботах по наведению порядка в порту, где его помнили и ценили, промелькнули лето и осень. После ледостава, перед Рождеством, отпросился на несколько дней в столицу — проведать Николая в Морском корпусе. Ротный командир похвалил сына. Зашел к Карцову, разговорились.
— Слыхал я, Дмитрий Николаевич, о твоих мытарствах. На эскадре, да и в Кронштадте офицеры, не стесняясь, поговаривают о происках маркиза. Он все государю нашептывает.
Сенявин устало ухмыльнулся.
— По мне, Петр Кондратьевич, все одно. Я спокоен за себя. Однако служители-то за что страдают? Жалованье до сих пор не выплатили. Многие мне пишут, — кто болен, кто немощен, — просят заступиться. А призовых денег совсем не желают возмещать. — Сенявин махнул рукой. — Что, новости в столице какие по нашей части?
— Ходят упорные слухи, будто замирению с Бонапартом конец скоро предвидится, — Карцов понизил голос, — в Адмиралтейств-коллегии есть достоверные сведения. Вроде бы французы на Балтике начали готовить суда для перевозок морем. Замысливают, видимо, в сторону Риги, Финского залива десантировать.
— В Ревеле купцы то же поговаривают — в Данциге и Кольберге французы зашевелились.
Окончательно сомнения рассеял при встрече Мордвинов.
— Весь вопрос только во времени. Наполеон еще прошлой весной в открытую угрожал послу Куракину. Кроме прочего, подтверждает сведения эти и Михаил Михайлович, он-то вхож к государю.
Мордвинов всего не знал. Михаил Сперанский по поручению Александра через посольского чиновника в Париже Карла Нессельроде уже несколько лет как наладил тайные сношения с Талейраном. За большие деньги в Петербурге знали все замыслы Парижа. Талейран называл время начала войны — лето 1812 года…