– Почему же?
– Чего-то там не подвели, то ли трубы, то ли провода. Говорят, все налево ушло – на особняки для новых господ. Теперь уж и не надейся. Денег нет, все дорогое, молоко за копейки берут. – Она поправила платок, вздохнула. – А ты не из газеты, милок? А то бы прописал про эти безобразия…
– Писано уже, сверх меры. Тут не пером надо, а топором.
– И то…
Ворота снова скрипнули. В щели появилась сперва голова в пилотке до ушей, а затем и весь солдатик, путающийся в великоватом для него белом халате.
– Я пошел, теть Дунь?
– Давай, давай, милок, – ласково сказала женщина, помогая ему снять халат.
Он прошел мимо меня строевым шагом.
– Доярка наша – Федюня. Соседская часть их присылает: мы им молочко, они нам рабочую силу. Во до чего дожили, работать некому – кто в цеха подался, кто в торговлю. В поле никого не выгонишь. А парнишка хороший, ласковый. Хоть про это-то пропиши.
К «Усталому путнику» я приехал до назначенного времени, надо было изучить обстановку, осмотреться. Кафе расположилось в стороне от шоссе, в уютном местечке среди деревьев, И что мне сразу не понравилось – около не было ни одной посторонней машины. Припарковались только четыре одинаковые «девятки», принадлежащие, судя по всему, нашим «данникам». Издали бросалось в глаза белеющее на стекле входной двери объявление, наверное, санитарный день или еще что-то, такое же невинное.
Я покурил, не выходя из машины, затем взял с заднего сиденья «дипломат» и не спеша направился к входу в кафе, почему-то чувствуя себя мишенью в зрачке оптического прицела, Двух прицелов…
Серый вошел в кафе и прикрыл за собой дверь. В зале была пусто и тихо, Столики разогнаны по стенкам, на них торчали вверх ножками легкие стулья. Какой-то парень в клеенчатом фартуке, вытянув ленту из кассовой ширинки, просматривал ее и что-то выписывал, рукава его рубашки были завернуты до локтей. Коротко стрижен. Нос придавлен, скорее всего давнишним соприкосновением с перчаткой соперника.
Он даже не вопросительно, а как-то утвердительно взглянул на Сергеева.
– Я от Рустама, – сказал Серый, ставя «дипломат» на пол.
Парень кивнул на дверь за стойкой бара:
– Заходи. – И вошел вслед за ним, остался у дверей, сложив голые волосатые руки на груди. В этой позе с этим взглядом он больше походил не на боксера, а на мясника.
В комнате находились еще трое. Они вольно сидели за столиком и делали вид, что спокойно пьют кофе. И нисколько не волнуются, полны решимости и мужества,
– Привет, – шутливо и нагло сказал Серый. – Я за алиментами. От Рустама.
И тут же почувствовал всей шкурой, как изменилась после этих слов атмосфера. Его наглость укрепила их решимость. Они одновременно встали, и в руках «хороших, добрых людей» появились арматурные прутья.