Когда Флориен был уже на грани срыва (ему казалось, что его одержимость Алисией никогда не пройдет), Леонора забеременела. Он наслаждался видом округлившегося животика жены, запретил ей поднимать что-то более тяжелое, чем цыпленок. Одри начала вязать детские пинетки по образцам своей матери, которые та прислала из Аргентины. А сама Роуз, поклявшаяся никогда не брать в руки спицы, сделала для Леоноры исключение и снова принялась вязать. Грейс положила ручку на живот сестры и предсказала рождение мальчика. Никто не сомневался в ее словах, поэтому все приданое новорожденного было голубого цвета.
Когда Одри передала эту новость Алисии, та целую неделю терзалась приступами гнева, а затем набралась смелости и приехала в Дорсет, чтобы поздравить сестру. Она подъехала с тыльной стороны, прямо к полю, где по-прежнему стоял фургон Леоноры. Там она к своему удивлению обнаружила Флориена, который был увлечен плетением колыбельки. Он был настолько поглощен работой, что не заметил ее, пока она не встала прямо перед ним. Он поднял глаза, и внезапно его лицо стало багровым.
— Я приехала навестить Лео, — твердо сказала Алисия. — Где она?
— В доме ваших родителей, — ответил он, в замешательстве глядя на нее.
— Полагаю, тебя тоже нужно поздравить. Как тебе удалось это сделать? — высокомерно спросила она.
— Что?
— Ты думал обо мне, когда занимался с ней любовью?
Флориен отложил в сторону свои инструменты и поднялся, ошарашенный ее гневом.
— Возвращайся в Лондон и забери с собой свою желчь, Алисия.
— А может, лучше пойти к маме и рассказать всем о нашем тайном рандеву прошлым летом? Или боишься, что это разрушит твой счастливый брак?
— Чего ты хочешь, Алисия? — Его вопрос удивил ее, потому что ответа у нее не было.
— Я думала, ты захочешь получить свое пирожное и съесть его, — возразила она, и на ее внезапно прояснившемся лице появилась лукавая улыбка. — Ты еще не забыл, как хорошо заниматься со мной любовью, правда?
Ей было приятно увидеть искры желания, похожие на тлеющие угольки костра, засверкавшие в его глазах.
— Я очень счастлив с Леонорой. Между нами все давно кончено.
— Но ты по-прежнему мечтаешь обо мне!
Флориен был обезоружен внезапной переменой ее тона. Она была права. Он действительно до сих пор мечтал о ней и часто просыпался на рассвете, мокрый от пота, и корил себя за то, что позволил этой женщине-чудовищу завладеть своим сердцем. Он покачал головой, сел, взял инструменты и вернулся к своей работе.
— Думаю, тебе лучше уйти, — быстро сказал он, не глядя на нее. — Ты злоупотребляешь нашим гостеприимством.