Луис и Грейс лежали на спине, глядя на движение листьев, дрожащих над ними. Ветер дотрагивался до их кончиков, заставляя танцевать. Они размышляли о цели своего существования с рвением древних философов и студентов, впервые отправившихся в долгое путешествие по жизни. Вино развязало им язык, и они хохотали до тех пор, пока от смеха не разболелся живот. Когда стемнело, Луис взглянул на часы и понял, что пришло время ужина.
— Нужно было покупать две корзины — одну для ленча, а другую — для ужина. Тогда можно было бы поставить палатку и говорить всю ночь, — сказала Грейс, собирая вещи.
Луис загрузил все в багажник и уже собирался сесть в машину, когда она вручила ему маленький букет желтых лютиков.
— Эти цветы приносят счастье, — сказала она с улыбкой. — Поставьте их на пианино, чтобы они напоминали вам о том, что нужно играть веселые мелодии.
Луис взял букет и вспомнил свой сон и смех Грейс. Он давно не был так счастлив.
Холодные ветры ворвались в короткие осенние дни, бабье лето растворилось в утренних туманах и морозах, но взаимоотношения Грейс с дядей стали крепче и глубже. Она была увлечена природой и не всегда находила общий язык со своими сверстниками, но в Луисе нашла родственную душу — человека, на которого она могла положиться, человека, который смотрел на мир ее глазами. Они лежали под звездами и задавали вопросы вечности, ходили на концерты и вместе плакали от переполнявших их души чувств, вместе сидели у пианино и играли, сочиняя свои мелодии, и смеялись, когда их руки переплетались, что случалось очень редко. Они улыбались друг другу, играя так слаженно, словно их музыка была нашептана ангелами. Грейс подшучивала над дядей, но он не возражал, потому что обожал ее общество. Гримаса печали исчезла, а ей на смену пришли радость и непредсказуемость, которые когда-то покорили сердце робкой девушки, а теперь вернулись благодаря обаянию ее дочери.
Однажды Грейс услышала мелодию, которой она прежде не слышала. Она лежала на диване перед камином и готовилась к сочинению, а Луис играл. Было начало декабря, дождь со снегом барабанил ледяными пальцами по подоконникам. Он играл тихо, чтобы не мешать ей заниматься. Все утро они обсуждали тему сочинения Грейс, и все, что ей теперь оставалось сделать, — прочитать несколько дельных статей. Она любила читать, слушая музыку дяди, и часто отвлекалась, чтобы присоединиться к нему, молча усаживаясь рядом. Но эта печальная мелодия была такой красивой, что по телу Грейс пробежала дрожь, — словно окно в ее душе отворилось, чтобы впустить зиму. Она отложила книгу и сосредоточилась на музыке. Затем обернулась и посмотрела на Луиса. В ее больших ясных глазах светилась печаль. От всех его мелодий эта отличалась особым драматизмом. Казалось, он растворился в ней без остатка, превратившись в музыку. Грейс смотрела на Луиса, пытаясь понять, о чем он думает и почему этот музыкальный фрагмент так отличается от всех, что он играл раньше. Наконец она встала, мягко подошла к нему и положила руку на плечо. Почувствовав ее прикосновение, он открыл глаза и посмотрел на нее так, словно очнулся от глубокого сна. На губах его появилась робкая улыбка.