— Разве не видишь?.. Хорошая была собака, верная. За что ей только имя такое проклятое дали?
У Минасика защекотало в носу и в горле стало давить, как будто снова началась ангина.
— Скажи, мальчик, — капитан присел на корточки, прислонился спиной к стене. — Мог здесь зачем-нибудь оказаться Ромка?
Минасик глотнул твердый комочек, один, другой; в горле полегчало. Он кивнул головой.
— Мог.
— Зачем?
Смолчать про старую кухню — значило бы обмануть милицию. Минасик обманывать не умел вообще, а милиционеров он вдобавок еще и боялся. Причин к тому никаких не было, но он все равно боялся.
— Ты нам скажешь зачем, правда?
— Скажу. Мы лазаем вон туда, — Минасик показал пальцем на слуховое окно кухни, — по стволу глицинии. И никто не видит.
— Хорошая была собака, — сказал капитан. — Такую с оркестром хоронить можно…
* * *
Ромка лежал на широкой тахте, закрыв глаза. «Скорая помощь» только что уехала.
Доктор сказал:
— Не надо его никуда везти. Лишняя тряска ни к чему. Занавесьте окна, создайте полумрак в комнате. И обеспечьте ему полный покой. Будет прекрасно, если мальчик уснет.
— Уснет, да, доктор? — Ромкина мать схватила его за халат. — Совсем уснет, умрет, значит? За что, доктор, его убили?
— Его только пытались убить. Он жив, он поправится, успокойтесь. Первый признак победы организма — спокойный сон.
— Вы говорите, он не умрет, доктор? — в сотый раз спрашивала Ромкина мать. — Мой мальчик не умрет?
— Сто лет будет жить. Вот здесь я выписал бром, а вечером приедут, сделают необходимые вливания. Надо понизить внутричерепное давление.
Ромкин отец стоял рядом и важно кивал головой:
— Да, да, необходимо, а как же!
В соседней комнате тихо сидели капитан и усатый лейтенант. Разговаривать с Ромкой доктор им не разрешил.
— И нельзя и бесполезно, — сказал он. — У него сейчас неизбежный в таких случаях провал в памяти. Забыто все, что было до момента удара. Заставлять его напрягать память — ни в коем случае! Тормоз сам потихоньку отпустит ее…
Вот и сидел капитан, молча крутил в руках Ромкину мичманку. Сквозь рассеченную пополам тулью просвечивала вставка из стальной пластинки, которую вырезал Алик. Она была по-прежнему идеально круглой.
— Как думаешь, чем ударили? — спросил капитан.
— Этим, конечно. — Усатый лейтенант показал на завернутый в газету обломок рессоры.
— Если б не стальной кружок, конец бы пацану. Кто же это его так? И за что?
— Откуда пока узнаешь?..
Ромкин отец поставил на стол бутылку вина, тарелку с сыром и зеленью.
— Тц! Какое плохое время, ничего нет, даже стыдно — угостить гостей нечем.