— Я вечером собирался пойти на танцы, сеньор Маурисио, так что лучше бы вы кого другого позвали.
— Видно, ты за кем-то приударил, если ради танцев… Брось, ничего с ней не станется. Дочка в кино уходит, не знаю кого позвать бы.
— Пусть вам сеньор Лусио поможет, он ведь никогда ничего не делает.
— Я достаточно делал, когда был таким, как ты.
— А что делали? Ну-ка, послушаем.
— Всякое разное, больше, чем ты.
— Да хоть что-нибудь назовите…
— Больше, чем ты.
— Не верится мне.
— Слушай, парень, ты же ничего не знаешь. Тебе еще многому надо поучиться.
— Ладно, иди сюда, возьми, что тебе положено, и не задирайся с сеньором Лусио.
Маурисио положил на стойку три дуро[3]. Вытащил мокрой рукой из большого ящика. Обтер руку платком. Деметрио взял деньги.
— Ладно, в другой раз. Желаю тебе хорошенько повеселиться на танцах. Как-нибудь один управлюсь.
— Пойду отвезу тачку, а то подзадержался. До завтра.
— Будь здоров.
Деметрио вышел на солнце. Маурисио сказал:
— Его не заставишь. Он и так всегда делает больше, чем обязан. Она-то думает, что может распоряжаться кем захочет и когда захочет. Если девочке взбрело на ум идти в кино, так и он тоже имеет право, нынче для всех воскресенье. Зачем обижать человека, он, конечно, малость заработал бы на чаевых, но все равно делал бы мне одолжение, если б торчал тут весь божий день и помогал обслуживать гостей.
— Ну еще бы. Женщины всем на свете распоряжаются, даже мужчинами.
— Конечно. А на ее дочку и поглядеть никто не смей. Ты сам только что слышал.
— Ничего не поделаешь. Такая уж у них натура.
— Мне-то придется сегодня туго, знай поворачивайся.
— Ясное дело. Вот увидишь, народу вечером будет — уйма. Еще и десяти нет, а уж духота.
— Да, лето так уж лето! Не всякий выдержит.
— Тебе же лучше — чем жарче, тем больше у тебя посетителей.
— Что верно, то верно. Не будь таких деньков, как сегодня, считай, не было бы никакого смысла торчать тут за стойкой. Тем более что теперь уж совсем не то, что раньше, никакого сравнения — слишком много кафе и закусочных понатыкано у реки да на Главном шоссе. А прежде я был здесь совсем один. Ничего похожего ты уже не застал.
— Да еще твое счастье, что тут у тебя тихий уголок.
— Не скажи. По-моему, теперь охотнее едут туда, где побольше народу, лишь бы река да Главное шоссе были под боком. Особенно, у кого машина — чтоб не тащиться изрядный кусок по этой разбитой дороге.
— Когда же ее наконец починят?
— Никогда.
Подул легкий ветерок, стелившийся по земле между стеной сада и дорогой, и на жнивье столбом завихрилась мякинная пыль. Столб пыли остановился у двери, покачался и тут же опал, оставив на земле свой след.