— Во время войны немало трупов, наверно, приняла эта река.
— Да, старик, там, повыше, в Паракуэльосе была главная заваруха, но фронт проходил по всей реке, до самой Титульсии.
— Титульсии?
— Что, никогда не слыхал о таком городке? Мой дядя, брат матери, погиб как раз в наступлении под Титульсией, вот почему я и знаю. Мы сидели за ужином, когда нам об этом сообщили, как сейчас помню.
— Подумать только, здесь был фронт, — сказала Мели, — и было полно убитых.
— Я про то и говорю. А мы тут преспокойненько купаемся.
— Как ни в чем не бывало, а может, лезем туда, где уже плавали трупы.
— Ну хватит, — рассердилась Лусита. — Что за удовольствие говорить об этом сейчас!
Подошли остальные трое. Мигель спросил:
— О чем это вы тут?
— Так, ни о чем. Лусите вот не нравятся истории про покойников.
— А что за покойники?
— Ну, во время войны. Я тут им рассказал, что здесь их было немало, и среди них мой дядя.
— Понятно… Ну ладно, а который час?
— Без пяти двенадцать.
— Так что? Не пора ли вам, женщинам, тоже скинуть лишнюю одежду? А ты, Даниэль, что решил? Остаешься сторожить?
Дани обернулся:
— А? Да-да, я пока что побуду здесь, искупаюсь попозже.
Себастьян принялся выделывать курбеты и прыжки, уперся руками в землю, попробовал сделать стойку и испустил тарзаний крик.
— Он что, спятил? — спросила Кармен.
— Нет, он чувствует себя дикарем.
— Винтиков у него не хватает.
Себастьян допрыгал до реки и попробовал воду ногой; вернулся он довольный.
— Ребята, ну и вода!
— Хороша, что ли?
— Лучше не бывает. Феноменально.
— Теплая?
— Нет, не теплая, как раз что надо, идеальная. И почему это наши девушки еще не в купальниках? Давайте поживей! И пяти минут не могу ждать. Не выдержу больше.
Девушки зашевелились, лениво потягиваясь, поднялись. Себас снова побежал к реке, наткнулся на собаку, та огрызнулась, потом с лаем стала наскакивать на него. Себастьян подбирал ноги, опасаясь, как бы она не вцепилась зубами в голое тело. Все смеялись, а Фернандо еще и натравливал: «Ату его!» Толстый сеньор с пузом, как у Будды, и глубоко втянутым, густо заросшим пупком, накидывая на плечи цветное махровое полотенце, вышел из тени и пришел на помощь Себасу. Он звал собаку:
— Оро! Сюда, Оро! Фу, Оро! Ко мне! Не бойтесь, не укусит. Он еще никого не укусил. Оро! Что тебе говорят! Спокойно, Оро!..
Он размахивал ремешком у пса пород носом, но не бил его, и наконец животное подчинилось хозяину. Толстяк улыбнулся Себастьяну и вернулся к своей компании.
— Хорошо бы, он тебя укусил, вот что. Имей в виду, я бы только обрадовалась.
— За что это ты меня?