— Я люблю, когда в доме животные, — сказал Фелипе. — Какие угодно. С ними как-то веселей, к ним привязываешься, они к тебе тоже.
— Так-то оно так, — заметила Петра, — только нам при этой четверке о другой живности думать не приходится. По-моему, веселья нам с ними так хватает, что можем поделиться с кем хочешь. Для нас это было бы совсем неплохо, а?
— Да нет, это еще ничего не значит. У меня подруга замужем в Барселоне, у нее трое детей, но она все равно очень любит кошек и держит пять штук.
— Какой ужас! Пять штук!
— Ну, это кто как смотрит. Вот если б ты их держала, это было бы плохо, потому что ты их не любишь.
— А что в них хорошего? — сказала Петра. — Пресвятая дева, какая от них вонь! Не управишься за ними убирать: эти твари гадят скорей, чем ты успеваешь подчищать, так и ходи с утра до вечера с метлой и совком. Нет уж, спасибо! Животных мне не надо! Ни кошек, ни собак, ни кого другого. На кой ляд?
Невестка Оканьи расхохоталась:
— Петра, прости меня, не сердись, но я просто не могу! Ты так смешно говоришь! — Она похлопала Петру по руке, закатываясь смехом. — Ты такая интересная, такая чудачка!
Петра сначала глядела на нее недоверчиво, потом тоже засмеялась, и теперь обе изнемогали от смеха, глядя одна на другую, и никак не могли остановиться.
— Ну что за дурочки, — сказал муж каталонки, — кошмар!
Больше за столом никто не смеялся, все уставились на них.
— Отчего они смеются, папа? — возбужденно спросила Петрита, дергая отца за рукав. — Ну скажи, отчего?
— Да просто так, деточка, просто так, — непринужденно ответил тот. — С мамой это бывает…
— О, господи… надо же!.. — стонала Петра, задыхаясь от смеха. — Ой, умираю!..
— Это хорошо, что у вас веселое настроение. На здоровье!
— Ну она бесподобна, правда? — восклицала невестка. — Бесподобна!
Наконец смех утих. Дети смотрели на взрослых, не зная, что сказать.
Фелипе обратился к брату:
— Серхио, как ты насчет сигары, а? Запалим?
— Ну давай, — ответил тот, поправляя засученные рукава, словно собирался взяться за тяжелую работу.
Серхио стряхнул с колен крошки. Фелипе протянул ему сигару «Фариас»:
— Держи. Они — что надо, сам увидишь.
Фелипе Оканья сунул сигару в рот и похлопал по карманам брюк и пиджака, висевшего на спинке стула, отыскивая спички.
— Огонь — за мой счет, — сказал его брат.
— Папа, тебе очень нравится курить эту сигару? — спросила Петрита.
— Да, доченька, как тебе пирожное, которое ты только что съела.
— А тебе, дядя, тоже нравится?
Серхио в это время раскуривал сигару, за него ответила жена:
— Понимаешь, твоему дяде всегда нравится то, что ему вреднее всего.