— Вроде собрались в бабки играть. Есть мне когда смотреть…
Хусти задержалась у двери в кухню:
— Пойду возьму шайбы.
Шайбы лежали в ящике кухонного стола из сосновых досок, между ножами, вилками и открывалками.
— Кармело останется вне игры, — сказал Чамарис и повернулся к столику, где сидело семейство Оканьи: — Добрый день, приятного аппетита.
— Спасибо, а нам — удачи.
— Мне все равно — что играть, что смотреть, — сказал Кармело.
Пришла Хустина.
— Ну, посмотрим, кто начнет?!
— Ты, конечно, — ответил Клаудио. — А то как же! Девушкам всегда дорога открыта.
— Ишь какой хороший! — возразила она. — Вот как нам дорогу открывает.
— Да нет же, если хотите, мы начнем, что тут такого?
Хустина отдала ему шайбы. Чамарис отсчитал пять шагов от ящика с лягушкой и провел в пыли черту носком ботинка. Клаудио стал возле черты, наклонился вперед и собрался было уже кидать, но передумал и сказал:
— Подождите, я отведу эти велосипеды в сторону, а то мешают мне целиться.
— Рассказывай!
Кармело помог отвести велосипеды. Чамарис сказал Хустине:
— Послушай, я буду бросать первый, ведь я играю хуже. А ты — напоследок, в нашей команде ты самая сильная, и сделаешь как надо, чтоб нам их обыграть, идет? — И подмигнул ей.
— Конечно, — ответила Хустина.
— Ну, вы уже сговорились?
— Еще бы!
Кармело и Клаудио переставили велосипеды.
— Ну, команда «Грудинка и Филе» выходит на поле.
Клаудио, стоя у черты, отвел левую ногу назад, а корпус сильно наклонил вперед. Несколько раз он качнул в руке шайбу, описывая дугу снизу вверх от колена до головы и тщательно целясь. Наконец бросил, первая шайба отскочила от губы лягушки и упала в пыль. Остальные девять падали на металл или на дерево, принося очки. Седьмая попала на лягушку, девятая — на мельницу. Еще две упали на землю.
— Плохое начало, — сказал второй мясник.
— Так это ж начало, — ответил тот. — Надо войти в игру. Я еще не размялся.
Чамарис подсчитал очки и собрал шайбы.
— Три тысячи четыреста пятьдесят. Теперь играю я.
— Посмотрим, как пойдет, — подбодрила его Хустина.
— В твою честь, — ответил тот, поднимая руку.
Чамарис вытянул руку почти прямо перед собой, держа шайбу на уровне правого глаза, и, целясь, прищурил левый. Затем медленно опустил руку, поднес к низу живота и резко выбросил шайбу. Первой шайбой он попал в лягушку и обернулся к Хусти:
— Первая — чтобы сократить разрыв.
Опуская руку во второй раз, он не спеша произнес:
— А эта… чтобы сравнять счет.
Но больше ничего путного выбить не смог: остальные девять шайб не принесли ему ни позора, ни славы.
— Нечего было болтать после удачного броска, — упрекнула его Хустина.