— Он все еще за границей?
— Да, я уже тревожусь. Две открытки — и все. Как в воду канул.
— Это же заграница, — успокоил он. — Не так все просто… Слушай, а может, мне тебя отдадут? Пойти попросить?.. Может, дома тебе лучше будет?
— Вдруг с Эдгаром что-то случилось? — Марта испуганно прижалась к его плечу. — Господи, и за что только жизнь меня хлещет и хлещет?! Я ведь так немного у нее прошу! Чтобы только вы были — ты и Эдгар. Пускай все отнимут — одних вас оставят. Даже сейчас, когда ты вот он, рядом со мной, боюсь радоваться. Не смею. А вдруг судьба снова занесла надо мною свою плеть?
Он взял ее руки — они были ледяные — в свои. Подышал на них, прижал к щекам. Она смотрела на него так пристально, будто хотела запомнить навсегда.
— Знаешь, — горячо прошептала она, — если тебя опять заберут, я одна не останусь. Пойду за тобой — в лагерь, в Сибирь…
— Как декабристка? — он вымученно улыбнулся.
— А что? Этот путь мне хорошо знаком… Не для того я тебя столько лет ждала, не для того мы друг друга всю жизнь искали, чтобы…
— Марта Екабовна! Марта Екабовна! — из боковой аллеи к ним бежала молоденькая сестра. — По всей больнице вас ищу.
В руке сестра держала что-то громко бормотавшую «Спидолу». С недоумением и страхом Марта смотрела на девушку — разучилась ожидать хорошие новости.
— Что случилось?
— Да только что по «Маяку» про вашего сына говорили, — сестра отчаянно крутила ручку настройки.
— Про Эдгара?!
— Ну да, про Эдгара Бангу. Он же у вас во Франции? Оказывается, они там какие-то пожары тушили, стихийное бедствие ликвидировали…
— Эдгар?!
— Точно, Эдгар Банга! Он на своем вертолете…
— Что с ним? — выкрикнула Марта. — Он жив?
— Да жив, жив, все хорошо! Им французское правительство благодарность выражает…
Марлен Викторович внимательно вслушивался в телефонный разговор посла. Уши, как всегда профессионально настороженные, в подобных случаях напрягались до боли, чтобы выудить хоть какую-нибудь информацию. Скрывая досаду, особист делал вид, будто с большим интересом просматривает иллюстрированный журнал. Ничего примечательного в разговоре пока не было.
— Ну слава богу, пошел на поправку, — посол положил трубку и повернулся к особисту. — Говорят, что через пару деньков мы сможем навестить нашего сокола.
— А когда его домой можно будет транспортировать, они не говорят? — довольно мрачно поинтересовался особист. — Я, наверное, только тогда спокойно вздохну, когда он границу пересечет.
— Х-м, работенка у вас, ничего не скажешь, нервная, — откликнулся посол. Он закурил и предложил «Филип Моррис» особисту. Не торопясь, подбирался к щекотливой теме.