Ларька, высоко подпрыгнув, захлопал в ладоши. Лучшего он и не желал.
— Тятя! А ты большевик? — строго спросил он.
Мужики захохотали:
— Вот парень, так парень!
Гурьян медленно вынул из бокового кармана какую-то книжечку и, улыбаясь, щелкнул ею по носу Ларьку.
Смотрел-смотрел Ларька в книжечку и зачитался до того, что Гурьян Васильевич Веткин состоит членом партии большевиков с 1919 года. Ларька гордо выпятил грудь и победоносно оглядел присутствующих, точно членом партии был он сам.
Скоро приехал и Пахомыч.
— Ну, Ларенька, давай теперь коммуну строить! С беляшами покончили, — сказал он при первой же встрече.
— Рад душой! — козырнул Ларька. — Ежели тятя коммуну не сделает, спокою ему не дам.
Мужики снова расхохотались.
— «Сделаю, сделаю», сынок, — отвечает Гурьян, любуясь на поздоровевшее личико Ларьки, на блестящие карие глаза.
— Вот подожди, Ларек достану свою семью, авось подружитесь.
— Леон Карнеевич! Что же ты мне ни разику не говорил, какая у тебя семья, — укоризненно спохватился Ларька.
— А вот приедут — увидишь, — загадочно улыбнулся Пахомыч.
— Твои тоже не сдадут? — сказал Гурьян.
— Да, я в них верю, как в себя, ответил Пахомыч.
III
Великий праздник на душе у Ларьки. Скоро переезд на коммунарский участок. Сорок семей вошло в коммуну, но главным ядром были «пахомычевы люди»: Гурьян Веткин, два Набоковых, Конев, Кузьма Грохалев и Антон Чебаков. Все испытанные, верные советской власти повстанцы. Сам Пахомыч всем делом орудовал. Перво-наперво заявил он коммунарам — Вот что, ребятушки! пока мы снастимся да гнездимся, дети наши пусть вместе живут да свыкаются.
— Обиды не будет? — опасались матери.
— Сделаем так, что не будет, только дайте всех их в мое распоряжение.
Собрал Пахомыч всех детей в одном доме, что под школу был должен пойти, и давай их учить по-новому жить.
В то время, как коммунары работали, не покладая рук, готовясь к посеву и перевозя на участок постройки, маленькая детская коммуна тоже кипела, как муравейник. Незажившая рана мешала Пахомычу тяжелую работу нести, а с ребятишками он самый тот был.
— Чудной, да че он там с оравой будет делать? Замается. — Судили женщины. — Посадил их в клетку, им базгать надо по улке, разе их удержишь?
Пришел как-то Гурьян в маленькую коммуну и ахнул.
— Пахомыч! — закричал он — He то ты чудесник, не то кто…
— Как чудесник?
— Ребята-то это чьи тут? — притворяется Гурьян.
— Наши, коммунарские.
— Нет, — ты глянь, ведь, это — настоящая коммуна! Они, брат, нас опередили.
Как муравьи, копошились ребятишки во всех углах и в доме и во дворе. Девочки шили, вязали, ухаживали за младшими детьми, готовили обед, а «маленькие мужчины» справляли «мужскую» работу. Ограда была чиста, как ток, а вдоль забора стояло много метел, так много, что Гурьян и подошедшие к той поре другие коммунары невольно расхохотались.