Перейдя от не допускающего возражений тона к задушевному, Жюстина продолжала наступление, выделяя голосом каждое слово:
– Мадам Лоран, я знаю, что вашему сыну не в чем упрекнуть себя в этой истории, но я должна его увидеть, так как он может помочь мне добраться до виновного. Молодой человек из лицея, который был задержан, вероятнее всего, невиновен. Именно поэтому мне нужно действовать как можно быстрее.
Не произнеся ни слова, женщина медленно встала, прошла по комнате и остановилась перед окном. На этот раз в тусклом дневном свете она походила на женщину с картины Каспара Давида Фридриха[26]. Там, снаружи, крыши квартала тонули в темно-синем сумрачном свете. Некоторое время Жюстина не осмеливалась произнести ни слова. Она чувствовала сострадание к этой женщине, которая, судя по всему, пыталась защитить своего сына: но тогда от какой же опасности? Может быть, она считает, что Стефан тем или иным образом связан со смертью Кордеро? Знает ли она – как теперь точно знала Жюстина, – что он должен был стать жертвой этого убийства?
– Стефан вернется через два или три дня, вы сможете его допросить. А теперь я устала и…
– Нет, вы не понимаете. Я не могу ждать два или три дня. Я должна увидеть вашего сына как можно скорее.
– Но я же не знаю, где он сейчас. У него привычка исчезать на некоторое время, ничего мне не сказав. У него много друзей, у которых он гостит…
– Но еще недавно вы сказали, что у него их очень мало.
– Я больше не знаю, – растерянно произнесла женщина. – А сейчас, пожалуйста, оставьте меня в покое.
Жюстина больше не колебалась ни одного мгновения. Если она сейчас отступит, то рискует загубить все расследование. Она выложила на стол последний козырь:
– Я знаю, что Стефан не причастен к смерти своего товарища, но я также уверена еще в одном: жизнь вашего сына в опасности. Я думаю, что в тот вечер хотели убить именно его, а того юношу случайно приняли за него.
Мадам Лоран медленно повернулась. На ее лице не отразилось особенного удивления, как если бы она была полностью уверена в том, что сейчас услышала от Жюстины.
– Вы ничего не знаете ни о моем сыне, ни обо мне. Стефан никогда не искал себе неприятностей.
– Почему вы не удивлены тем, что ваш сын в опасности? Любая другая мать на вашем месте потребовала бы объяснений, а вы остались невозмутимой…
С глубоко огорченным видом женщина подошла к кушетке и уселась на нее. Жюстина увидела, что на глазах у нее выступили слезы: в первый раз с начала разговора она обнаружила подлинные чувства, как если бы ее броня вдруг пошла трещинами.