Мэтт повернулся и сморщил лоб:
— Ты выглядишь иначе. Сделала что-то с волосами? — он мягко оттянул выбившийся кудрявый локон.
Глаза Леви снова пронзили меня сапфировыми копьями.
— Нет. Просто так выглядят мои волосы, — бездумно ответила я, все еще в шоке, — на самом деле.
— О, — он снова улыбнулся. — Мне нравится. Ты готова?
— К чему?
— К... боулингу.
Леви задохнулся от кашля.
— О, — сказала я, поднимая взгляд на Мэтта. — Нет. Я еще не готова.
Я не была готова в принципе.
Леви кивнул Мэтту:
— Рад был познакомиться, приятель, — стремительно прошел мимо нас и быстро спустился по лестнице. Даже не оглянувшись.
— Эй, ты в порядке? — Мэтт заправил выбившуюся кудряшку мне за ухо. Я ненавидела, когда он так делал. Может быть, мне нравится когда они торчат в разные стороны. Мои волосы — не его долбаный стол.
Боже мой, я начинаю выходить из себя.
Я вымученно улыбнулась:
— Я в порядке. Дай мне одеться, и встретимся внизу.
Я не стала дожидаться его ответа. Молча направилась в комнату и захлопнула за собой дверь, думая о том, почему мне так хочется плакать.
***
— Но я не хочу играть в боулинг, — пухленькая маленькая девочка на соседней с Мэттом дорожке топает ногой по глянцевому полу, разговаривая со своей мамой. — Он скучный, а шары слишком тяжелые.
Аминь, сестра.
Шары были до смешного тяжелыми. Шесть с половиной килограммов! Я что, похожа на качка?
— Прекрати гримасничать, Аманда, — приказала девочке мать, сидевшая вместе с группкой людей, с которыми они пришли. — Это тебе не идет.
— Мне безразлично.
— А должно быть не все равно, — сказала мать, повышая голос, чтобы перекричать громкую музыку, раздающуюся из динамика над головой. — Ты и так толстая. Чтобы стать еще страшнее, тебе не хватает лишь соответствующего выражения лица. Ты что, не хочешь нравиться людям?
Я в ужасе посмотрела на женщину. Все, кто слышал эти слова, тоже неловко заерзали и стали отворачиваться. Маленькая девочка стыдливо покачала головой, после чего молча взяла шар, и прокатила его по дорожке. Затем, не поднимая глаз, прошла к своему сидению. Шар взял следующий человек из их компании. А девочка принялась изучать собственные маленькие ладошки.
Мне знакома эта маленькая девочка. Я тоже когда-то такой была. Обеспеченной, но нелюбимой. Невинной, но возмущающейся. Моя мама была королевой бранных слов.
Впервые я осознала, что мать меня ненавидит (да, звучит драматично, но эта женщина действительно меня презирала), когда мне было пять.
Она разговаривала с кем-то по телефону, понятия не имею с кем, и я услышала, как она сказала: