Чтобы убежать, нужен был план. В монастыре нас держали под замком, как в тюрьме. Двери были закрыты, чтобы дать монахиням возможность спокойно заниматься служением Богу и чтобы их никто не отвлекал. Монахини несли ответственность за детей-сирот. Забота о нас была частью их служения Богу, а к своим обязанностям монахини относились очень серьезно. Побег детей из приюта означал бы, что они плохо справляются со своими обязанностями.
Я решила внимательно изучить территорию и ограду монастыря, чтобы найти слабое звено, которое можно использовать для побега. Однажды я не пошла со всеми в трапезную, а вышла прогуляться вдоль монастырской стены. На пути я встретила Имельду, которая стирала на улице белье. Имельда была толстой и старой женщиной, она не была монахиней, но жила на территории монастыря. Она передвигалась на костылях и большую часть времени просто сидела.
– Ты, видимо, хочешь сбежать из монастыря? – неожиданно спросила меня Имельда, жадно поглядывая на рогалик у меня в руке.
– Как ты об это догадалась? – с удивлением спросила я.
– Мне об этом рассказал святой Антоний, – ответила Имельда, словно регулярно и запросто общалась со святыми и великомучениками. – Я могу помолиться ему за успех твоего предприятия. И Деве Марии могу помолиться. Если я их попрошу, они тебе помогут. Но только при одном условии. Ты целую неделю должна отдавать мне свой завтрак.
Мне не понравились ее слова. Имельда могла разболтать о моих планах монахиням, и те начнут за мной внимательно присматривать. Я и так была на плохом счету. Это могло затруднить осуществление моих планов. Я решила припугнуть Имельду. Я оскалилась, придала лицу устрашающее выражение и сказала:
– Все, что я хочу, я могу сделать и без твоей помощи. Если ты хоть словом обмолвишься монахиням, я тебе язык отрежу.
Потом я протянула ей свой рогалик.
– Держи, – сказала я более милостивым тоном, – и молись за меня. Помалкивай и знай, что я словами не бросаюсь.
Я не желала Имельде зла, но не хотела, чтобы она рассказывала обо мне и моих планах кому попало.
Я вернулась в трапезную, где сестра Эльвира тут же набросилась на меня за опоздание.
– Где ты была? – спросила она. – Почему на завтрак опаздываешь?
– Сестра Эльвира, – ответила я, – мне так стыдно за мое плохое поведение, что я решила целую неделю вместо завтрака читать «Отче наш» и просить у Бога прощения.
Сестра Эльвира посмотрела на меня с недоверием.
– А ну, открой рот! – приказала она и внимательно исследовала мою ротовую полость на предмет хлебных крошек и остатков пищи.
– Хххм, – произнесла она наконец. – Ну, хорошо, дитя. Теперь можешь идти.