– Ну, спасибо.
– Ведь есть так много всего, за что тебя можно полюбить! – заканчивает Пейдж. – Твой ум, твое сердце, твой восхитительный вкус в выборе друзей...
– Я тебя поняла, – смеюсь я, но все же не могу избавиться от ощущения, что он слишком крут для меня.
Пейдж всматривается в свою камеру:
– Ты выглядишь слегка позеленевшей.
– Я просто не знала, что он так знаменит. – Я делаю глубокий вдох. – Ты же знаешь, это все так отличается от моего мира.
– Знаю. – Она дарит мне понимающую улыбку. – Но я серьезно – он счастливчик, что идет на свидание с тобой.
– А чувствуется совершенно не так. Те люди, с которыми я работаю, оказались кошмарными. Я и впрямь просто хочу показать им, что могу быть этого достойна, – произношу я, желая, чтобы мама была сейчас рядом.
– Замолчи. Ты уже стоишь гораздо больше, чем все эти баловни трастовых фондов с их спортивными машинами и осыпанными бриллиантами пеналами для губной помады. Не забывай об этом. И если Сент-Клэр не поймет этого тоже, то ебала я его миллиардерскую задницу.
Я взрываюсь хохотом.
– Мне так повезло с тобой, – говорю я.
– Об этом тоже не забывай, – сияет она. – Когда будешь известной художницей и мир настойчиво будет требовать твоего внимания, включая всех достойных горячих парней, просто помни, кто прикрывал тебе когда-то тылы.
– Какая-то девушка по имени Пенни...? Полли?
– Ха, – говорит она и показывает язык.
Мой телефон вибрирует от сигнала будильника.
– Прости, детка, мне надо пойти подготовится к моей смене в закусочной, – говорю я. – А ведь мы даже не поговорили о тебе!
– Эх, здесь ничего нового, – она пожимает плечами. – Лондон-шмондон. Здесь не перестает лить дождь, мои волосы уже молят о пощаде. Поговорим на следующей неделе?
– Угу.
– И сфотографируй задницу Сент-Клэра, когда вновь его увидишь, – требует она. – Помни, никакого секса без презерватива!
Она все еще посылает поцелуйчики на экране, когда я отключаюсь.
Внизу, в закусочной, дочь Джованни и Ноны, Кармелла, надежно руководит всем железной рукой. Я сегодня занимаюсь регистрацией: принимаю заказы и пишу заявки для изготовителей сэндвичей, но не могу перестать думать о Сент-Клэре. О Чарльзе. Даже его имя звучит горячо. Почему британцы никогда не бывают Чарли? Мне плевать, как он себя называет – если он позвонит мне, я бы хотела слушать его весь день.
– Не желаете майонез и горчицу? – спрашиваю у стоящей передо мной леди, которая заказала индейку с авокадо на пшеничном хлебе.
– Лишь слегка майонеза, – произносит женщина, а я думаю о руках Чарльза на моих, его губах на моей щеке. Раньше я никогда не встречала таких, как он. Уверенный, но не зазнающийся, вежливый, обаятельный, но вместе с тем настоящий.