– Значит, выход один: я должен встретиться с Василисой, а еще поговорить с Мафаней! – Ник шагнул к домовому. – Перемести меня в Лукоморье!
– Извини, батюшка, – Василий вдруг исчез и появился в нескольких шагах от него, – но в этом я тебе не помощник! К тому же переходы в Лукоморье я строить не умею, а где есть построенные – не знаю. Пойдем к Могилке, что-нибудь придумаем!
– Стой! То есть как не умеешь? Как не знаешь?! Ты же обещал? – Никита принялся наступать на малорослика. – А если даже так, веди того, кто знает!
Тот принялся отступать, просяще блея:
– Пойдем домой, хозяин! Я так давно тебя жду! И все ждут! Там все вместе и покумекаем!
– Я должен помочь Василисе и сестрам! – рявкнул Никита, равнодушно отметив золотистое сияние, вспыхнувшее вокруг него защитным ореолом. – Неужели ты думаешь, что я буду сидеть под болотной кочкой и «кумекать»?!
– Ну и оставайся! – выпалил Василий и, прежде чем окончательно исчезнуть, уже более спокойно заявил: – Когда насидишься тут, возвращайся. Только не задерживайся. Скоро слуги Пепельного проснутся. Выйдешь из замка так же, как и вошел. У стены тебя подберет лешак.
Секунду Никита тупо таращился на пустой сад. Предали! Его предали!!! Все изначально было подстроено! Даже среди друзей он – пленник! А может, все это интриги Пепельного?
Гнев вырвался наружу, одевая его в сполохи огня. Ну уж нет! Он больше не будет пленником ни у врагов, ни у друзей! Нет перехода? Будет!
Перед глазами возник образ Василисы, привязанной к какому-то жертвенному камню. С губ сорвалось уже знакомое заклинание, и ткань реальности разорвалась, выпуская его в звездную ночь.
– Василиса… – Переход закрылся, и яркое свечение погасло, оставив в нашем распоряжении только наколдованный мною светлячок, парящий под низким потолком. Я уставилась в любимое лицо так, будто увидела призрак, а когда оцепенение прошло, задергалась в путах.
– Ник! Никита! Развяжи меня! Скорее! Сейчас вернутся гули!
Никита мгновенно сориентировался. В следующую секунду веревки, стягивающие руки и ноги, мертвыми змеями упали на пол, а горячие руки любимого уже поднимали меня с жертвенного стола.
– Василиса! Я спас тебя! – Ник осторожно обнял меня, точно я была сделана из гидайского фарфора, и отстранился, жадно разглядывая. Я почувствовала неловкость за мой слегка фривольный вид и стыдливо скрестила руки на груди.
– И огромное тебе лошадиное за это спасибо! А вот когда еще и нас освободишь, так вообще чечетку с выходом сбацаю в твою честь! – опередил меня с ответом Борька, не в силах остаться в стороне, как, впрочем, и Афанасий: