Я еще раз оценила атмосферу кухни, располагающей к душевной теплоте, и крепость духа Арсеньева. Он деловито открыл бутылку и разлил водку по двум стопкам, придвинул одну в мою сторону. Я залпом опрокинула обжигающую жидкость. Не потому, что хотелось напиться. Просто не хотелось обижать гостеприимного хозяина.
И сразу так захотелось хоть кому-то выговориться. Честно, открыто, не утаивая ничего.
– Моя жизнь в последнее время напоминает «Шизариум».
Андрей Викторович налил мне еще порцию.
– Так она у всех такая, девочка, – понимающе ответил он.
– Я каким-то образом потеряла память. Очнулась на похоронах Александра, потом меня пытались убить аж три раза… – я выпила еще стопку. – Нет, четыре раза. Сначала дважды хотели отравить. Потом – прибить бронированной дверью, а еще спустили на меня кучу… – я слегка призадумалась, как бы обозвать демонов попривычнее для обычного человека, – адски кровожадных псов. Потом почти добили чем-то непонятным. В конце концов натравили на меня отчаявшуюся женщину-камикадзе, отобрав у той ребенка, – выпалила я почти на одном дыхании.
Андрей Викторович не удивился и не ужаснулся. Просто в полном молчании опрокинул подряд три порции «Столичной».
«Ну и выдержка», – подумала я.
Стало жарко, и мне пришлось снять куртку.
– Шесть раз, – поправил меня Андрей Викторович.
Сказал и снова наполнил рюмку.
– Я после четвертого раза перестала считать, если честно, – ответила я с грустью.
Приняла новую порцию, чувствуя, как начинает жечь разливающееся в желудке тепло. Кухня потихоньку начала напоминать судно в шторм. Кажется, я пьяна.
– Что-то Артурчик плохо за тобой присматривает, – медленно сказал Андрей Викторович и с тоской посмотрел на свою пустую стопку.
– Он вообще кинул меня, – пожаловалась я. – И Джеймс умер, потому что он не захотел помочь.
Вот теперь брови старика приподнялись в недоумении.
За окном послышался громкие звуки песни группы «Каста»:
«…то в Сибири где-то, то где-то под Питером…»
– Ферзь приехал, – отдергивая занавеску, сообщил мне мой собутыльник. – Девочка, ты не руби с плеча и не зарекайся никогда. Жизнь всякая бывает, главное, что ты жива, – подвел он итог.
Как раз в тот момент, когда он закончил свою речь, в моей странной жизни появился новый персонаж. Жизни, смысл которой я никак не могла уловить, хотя после всего выпитого очень тянуло его все-таки найти.
Ферзь оказался здоровенным двухметровым мужиком лет сорока, которого звали Станислав Сергеевич Пешков. Почему «Ферзь» – я спросить не решилась. Он был одет в темно-синий спортивный костюм и сильно напоминал гопников из Михайловского парка.