— Ты, брат, не горюй, не всех война такими красавцами делает. Авось тебя минует такая участь. Она женатых выбирает, а у тебя свадьба впереди, тебя пожалеет, — невесело успокоил он меня.
Было у него любимое словечко — «пигалица». Нам, молодым, старавшимся показать командиру свою храбрость, он частенько говорил:
— Не лезь поперед батьки, пигалица, тебе еще жить надо.
Мы не обижались на него за это. Нам нравились его забота, спокойствие, рассудительность. И казалось невозможным обмануть, подвести его.
Перед этим злополучным боем за сарай в мой взвод пришло пополнение — трое молодых ребят. Было им лет по восемнадцати, не больше. Они испуганно жались друг к другу, с тревогой прислушиваясь к взрывам снарядов. Я сразу понял, что в бою они еще не были.
Дал им пулемет. На разговоры времени не хватило. Немцы при поддержке танков уже лезли на нас.
Объяснив, что их задача заключается в том, чтобы отсечь пехоту от танков и заставить ее залечь, я хотел было идти по своим делам, как вдруг один из новичков робко спросил:
— А танки?
— Что танки? — не понял я.
— Танки же на нас пойдут, а у нас ни гранат, ни противотанкового ружья.
— Танки — не ваша забота, — буркнул я и убежал.
Нам пришлось отступить. Пожалуй, «отступить» — не то слово, просто-напросто пришлось бежать от сарая до прежних своих окопов, потому что противотанковые орудия не успели выдвинуться вперед. Танки прошли над нашими головами, обвалив за шиворот груды песка, но там, в глубине обороны, нарвались на снаряды и замерли неподвижно, распространяя вокруг противный запах горелого масла.
В суматохе я забыл о новичках, но вскоре они сами напомнили о себе. Пришли перепачканные грязью, бледные, испуганные и дрожащими голосами доложили:
— Товарищ лейтенант, мы пулемет забыли.
Они так и сказали — «забыли».
— Как забыли? Где? — не понял я.
— Там, — махнули они в сторону сарая.
— Но там же немцы.
— Наверное, — покорно согласились они. — Как только их солдаты стали наступать, а наши ребята отходить, мы и побежали. А пулемет забыли.
Я похолодел. Если бы они сказали, что немцы захватили пулемет, что они держались до последнего, дрались, но в бою вынуждены были оставить оружие, не видя иного выхода! Но они сказали «забыли», и я вынужден буду при докладе повторить их слова.
— Вас окружали, что ли? — с надеждой спросил я.
— Да нет, — простодушно хлопали они глазами. — Все побежали, и мы тоже, а пулемет там остался.
Я знал, что полагается солдату за такую «забывчивость», и мне было бесконечно жаль этих испуганных ребятишек. Задумался. Идти к комбату, доложить обо всем честно? Но как он посмотрит? Конечно, я знал его доброе сердце, но преступление было налицо.