Свои вещи он развесил на рогатине, странных арбалето-гарпунометательных хренях и сломанных стволах двух березок. Плащ уныло обвис грязной тряпкой, брюки смотрелись еще грязнее, чем до вынужденного купания. А вот свитер Морхольд аккуратно разложил на куртке гнилозубого. Осталось несколько дел. Домародерствовать, поесть и поговорить с пленным. А, да. И накормить Жуть.
Вещей у рыбаков-недобандитов оказалось не так и много. Из полезного обнаружились всякие рыболовные снасти, два настоящих кизлярских ножа, сломанные поддельные часы «Тиссо», три фильтра к противогазу, книга про Безымянку и парня в респираторе, металлическая фляга с каким-то вонючим спиртным и три свежезакатанных банки мясных консервов. Так себе набор, если честно.
Морхольд вскрыл одну банку, вооружился ножом и начал есть. Жуть покосилась в его сторону. Решив не терзать животное, он выложил половину консервов на шапку Ермака и подвинул к мордочке. И спустя тридцать секунд удивленно присвистнул.
– Ну ты и сильна есть, красотка.
Красотка, в чем Морхольд был уверен, подошла и потерлась о его колено. Он почесал зверюшке подбородок и одобрительно кивнул, слушая довольное урчание.
– Эй, земляк, – Морхольд пхнул связанного, – далеко аэропорт?
– Не-не, – зачастил пленный, – близко, часа два, я покажу, покажу!
– Молодец, – констатировал Морхольд, – а теперь заткнись.
Тот заткнулся. Жуть снова оказалась рядом с его лицом и, видно на всякий случай, зашипела.
Пора было и честь знать. Морхольд покрутил головой: нет ли где опасности. На его счастье, высокой мощной фигуры не наблюдалось. Хотя, как он уже убедился, отсутствие Молота в поле зрения вовсе не говорит о том, что того нет рядом. Мост мостом, а вдруг где-то тут неподалеку брод, например? Или добрый паромщик?
– Я убью тебя, лодочник… – он усмехнулся. – Лезет же в голову чушь какая-то.
Вещи собрал быстро. Все сырое приторочил к рюкзаку, сложил найденные относительно ценные манатки в вещевой мешок, освободил пленному ноги. Именем не интересовался, на кой ляд? Рыбачьи гарпунопулялки повесил ему же на шею, вместе с вещмешком. Рюкзак приспособил на спину несчастного дылды. Остаток троса завязал на шее и пинком отправил невольного носильщика вперед.
Когда по ОЗК, тоненько покалывая коготками, от бедра до плеча пробежали быстрые лапы, Морхольд понял, что Жуть признала его за своего. Покосился на хищную мордашку, невозмутимо посвистывавшую через вывернутые узкие ноздри, и ухмыльнулся.
– Мне еще деревянную ногу, тьфу-тьфу, шляпу с перьями, а тебе научиться орать про пиастры – и пипец, я прямо капитан Сильвер…