Он потягивал свое вино. А я задумался о той части его рассказа, которую он упустил. Что такого ужасного с ним произошло, о чем он не хочет вспоминать?
Он прочел мои мысли:
- Я должен быстрее закончить эту историю. У меня нет желания вдаваться в подробности. Мы достигли Клерреса и, когда начался отлив, добрались до Белого Острова. Наш покровитель привез нас к воротам школы. Служители, открывшие двери, были удивлены, поскольку сразу узнали нас. Они поблагодарили нашего покровителя, наградили его и впустили нас, поручив служителю Пиреку, который занимался классификацией пророчеств. Нас привели в Комнату Архивов, долго листали свитки и рукописи, изучали страницы, пока не нашли упоминания о Прилкопе. - Шут в удивлении неспешно покачал головой – Им не удалось выяснить его возраст. Он был стар, Фитц, действительно очень стар. Белый Пророк, который прожил долгие годы после окончания периода, отведенного для его изменений. Они были удивлены. Но они удивились еще больше, когда узнали обо мне.
Его ложка перекатывала еду по тарелке. Он нашел и съел часть клецки, а затем немного оленины. Я подумал, что он специально заставляет меня ждать продолжения рассказа и находит в этом удовольствие. Я не обиделся на него.
- Я был Белым Пророком, которого они сбросили со счетов. Мальчишкой, которого обвинили во вранье, ведь Белый Пророк уже существовал и даже отправился на север, чтобы совершить изменения, которые должны были произойти, – внезапно он с грохотом бросил ложку. – Фитц, я оказался гораздо глупее Шута, имени, которым ты зовешь меня. Я был абсолютным идиотом, глупым, безмозглым… - Он задохнулся во внезапной вспышке гнева, стукнув по столу исполосованными шрамами руками. – Как в мою голову могла прийти мысль, что при встрече со мной они испытают что-то помимо ужаса? Все те годы, что они держали меня в школе, запирали, одурманивали, чтобы я мог выдавать более ясные предсказания… Часами они промывали мне мозги ложными образами, пытались превратить в Небелого! Все те дни они пытались сбить меня с толку и запутать, демонстрируя дюжины, сотни пророчеств и видений; они думали, что убедят меня, будто я ошибаюсь в своем предназначении, изменят то, во что я верил. Как я мог вернуться туда с мыслями о том, что они обрадуются моему возвращению и даже признают, как были неправы? Как я мог подумать, что они захотят узнать, какую огромную ошибку совершили?
Он плакал, пока говорил, из его слепых глаз бежали слезы, растекаясь по шрамам на лице. Какая-то часть меня отметила, что слезы казались прозрачнее, чем прежде, и я подумал, что возможно часть инфекции была подавлена. Другая, здравомыслящая часть, мягко произнесла: