– Кто, кто… – в раздумье произнес Возняк. – Среди прислуги многие думали на лекаря Мандта. Но я не согласен. Лекарь он, мне кажется, неважный, человек очень упрямый, но не убийца. Он очень переживал, когда императору становилось все хуже и хуже.
– Может, другие врачи?
– Нет, они тоже… Хотя подождите! Енохин!
– Что Енохин? – спросил Дружинин.
– Он из всех врачей был самый умный, самый знающий, – принялся объяснять Возняк. – Но вот что странно. 11 февраля императору стало значительно лучше. Казалось, он начал выздоравливать. В тот день его, среди других врачей, посетил и Енохин. А потом, выйдя из дворца на площадь, он встретился с каким-то иностранцем и говорил с ним о болезни Его Величества. Я как раз в этот день получил увольнительную на три часа и шел мимо них. Енохин меня не заметил, а я слышал часть их разговора…
– Почему ты думаешь, что это был иностранец? – резко спросил Дружинин.
– Потому что они говорили по-английски!
– Откуда ты знаешь? Ты что, понимаешь английский?
– Уже немного понимаю, – отвечал Возняк. – Так я знаю три языка: польский, русский и французский. Последний я выучил, пока служил во дворце. А когда я решил, что нам с Аней надо бежать в Америку, стал учить английский. Книжку на развале купил и учил.
– И о чем же они говорили? – спросила Катя.
– Незнакомец спросил: «Как он?» А доктор ответил: «Очень плох, как я и говорил». Тот снова спрашивает: «Когда это произойдет?» А Енохин отвечает: «Дней через шесть-семь, не больше». А последний вопрос, который я услышал, был такой: «И когда вы приедете?»
– А ответ? Что он ответил? – с нетерпением спросила Катя.
– Вот этого я уже не слышал, – с сожалением признался Возняк. – Не мог же я возле них стоять и слушать! Я и так шел еле-еле, стараясь ничего не упустить.
– Что, ты уже тогда подумал, что речь идет об убийстве? – недоверчиво спросил Дружинин.
– Нет, ничего такого я тогда не подумал, – признался парень. – Просто мне было интересно послушать английскую речь. А потом я забыл об этом разговоре. У меня тогда голова другим была занята – я все время о нас с Аней думал. Только сейчас вспомнил, когда пани спросила.
Несколько минут прошли в молчании. Половцева о чем-то напряженно размышляла. Затем, повернувшись к Дружинину, сказала:
– Больше здесь делать нечего. Возвращаемся в имение. А вы…
Тут она повернулась к Анне, которая внимательно слушала их разговор, и закончила:
– А вы можете продолжать свадьбу. Больше вам никто, я думаю, не помешает.
С этими словами она вышла из флигеля и на секунду остановилась, поджидая Дружинина. И тут со стороны усадьбы вдруг донесся выстрел. За ним – еще один, а затем последовала целая череда выстрелов.