Элеонора проводит пальцем под правой грудью и ощущает болезненность прикосновения. Две ранки с запекшейся кровью — не выдумка и не фантазия.
Размышления только усиливают головную боль. Элеонора, превозмогая слабость, встает. С болезненной гримасой разгибает спину. Долго поправляет перекрутившийся вокруг тела пеньюар. Ей необходимо выпить алказельцер. Цепляясь по пути за попадающуюся мебель, идет на кухню. Там в трусах и фартуке орудует Степан. Готовит завтрак.
— Сейчас буду тебя лечить! — заявляет он вместо приветствия.
— Почему? — настораживается Элеонора. Неужели она так плохо выглядит?
— А после меня бабы долго не могут оклематься. Но я знаю верный способ возвращения к жизни.
Не обращая внимания на его глупую похвальбу, Элеонора открывает дверцу кухонного шкафа, ищет алказельцер. Степан подходит сзади. Обнимает. Не сопротивляясь, она просит:
— Не надо.
— Надо. Слушай меня. Пятьдесят грамм коньяку, фужер шампанского, мой фирменный омлет с грибами и луком — и ты начинаешь парить сама над собой.
— Я утром не пью, — отказывается Элеонора. Для большей убедительности добавляет: — Давно не пью.
— Это не проблема, — смеется Степан. Его руки властно ложатся на ее бедра. — Пока я здесь, будешь слушаться меня. Сперва позавтракаем, затем ненадолго в постель, а в пятнадцать ноль-ноль у меня деловая встреча.
Элеонора чувствует, как под фартуком вздыбился его массивный член. Придется соглашаться. Иначе не отстанет.
Может, утром будет менее тяжко. Она возвращает алка-зельцер на полку.
— Отпусти хоть умыться. Я не привыкла находиться перед мужчиной в таком виде.
— А чего? Нормальный вид. Мне объясняли, ежели женщина с утра без краски и прочих прибамбасов смотрится классно, значит, красота у нее натуральная.
— Мне не до краски, — передергивает плечами Элеонора. Освобождаясь от рук надоевшего любовника, скрывается в ванной.
Чтобы оттянуть нежелательный момент нового общения, она решает подольше полежать в ванне. Голова разламывается, в животе неприятное нытье. Хочется замереть, распроститься с собственным телом. Из крана монотонно журчит вода, взбивая пену. Элеоноре невмоготу злиться на наглое поведение Степана. На что он, дурак, надеется? Какой секс? Она же мертвая. Пусть наваливается своей медвежьей тушей, орудует тупой кувалдой, она и не вздохнет. Будет лежать египетской мумией. Неужели не поймет ее безучастного отвращения? Лишь бы побыстрее кончил и мотал отсюда. Какой скандал ему устроит Катя! А уж Таисья по всей Москве разнесет, да еще от себя прибавит кучу солдатских подробностей. Закончился Элеонорин траур. Сегодня же по секрету обо всем сообщит Нинон. И пойдут гулять о ней разговоры. Не каждая из московских подруг способна оторвать себе нового русского миллионера. И у кого? У Кати, которая тем и знаменита, что мужиков зараз уводит…