Фрина склоняется над посетителем. Тот спит с улыбкой на губах. Спокойное дыхание выносит наружу кисло-мерзкий дух перегара. Фрина отшатывается. Такому лучше в пивную, а не в их элитное заведение. Но Артемий велел проводить к нему.
Макс, тряхнув головой, позволяет Фрине снять с него пальто и, не дожидаясь ее сопровождения, идет в ту самую комнату, которая поразила его обилием античных бюстов. Как и при первом его появлении, в ней приветливо журчит вода в мраморной морской раковине, поддерживаемой симпатичными мальчиками-дельфинами. Артемий задумчиво смотрит в потолок, небрежно откинувшись на покатую спину белого дивана, и не реагирует на появление посетителя. Макс и не ожидает торжественной встречи. Он счастлив предстать перед человеком, освободившим его от бессмысленных дней прожитых лет. Разве такое запросто переживешь? Макс останавливается возле фонтана и улыбается в сторону понтифика.
— Агнец мой, визит вызван твоим хорошим настроением или хорошее настроение твоим визитом? — после некоторого молчания обращается Артемий.
— Когда человек счастлив, его настроение не имеет ровно никакого значения, — великодушно объясняет Макс. Ему хочется сесть рядом с понтификом и поговорить с ним, вслушиваясь в звонкие удары струи о чашу фонтана, блуждая взглядом по белым мраморным бюстам великих. Разглядывать странные лиловые пятна цветов на синих обоях. И мечтать, чтобы их беседа не кончалась.
Артемий предупреждает, что его время ограничено. Макс не возражает. Он рад каждому мгновению их общения, которое волен растянуть в своем восприятии до любых временных пределов. Володин, наблюдая за Максом, отмечает собственный прокол. Вчера, впопыхах, Артемий недостаточно стерильно смыл из памяти клиента полученную им информацию. Интересно, какой мусор задержался в его голове? Жестом предлагает сесть рядом с собой. Макс в восторге. Наконец они поговорят о самом главном. Учитель и ученик. Древнейшая связка между двумя мужчинами. Макс представляет свою душу черновиком, в котором опытной рукой необходимо исправить ошибки. Этот истрепанный черновик он готов положить на острые колени понтифика, обтянутые узкими белыми брюками.
— Начинай, БРЭВИ МАНУ — короткой рукой, значит, быстро, без проволочек, — подгоняет его Артемий.
Макс мучительно подбирает слова для первой, самой главной фразы. Но они нарочно не хотят складываться вместе. Он дважды разводит руками, а вымолвить не в состоянии.
— Все-таки начни, — поддерживает его понтифик.
— Я убил в себе свою жену, и вместо страдания в сердце расцвела любовь. На всю оставшуюся жизнь мне достаточно того прикосновения женщины, которое я испытал в этом доме.