От стеснения Вера обнимает голову Глотова и прижимает к своим горящим от стыда и желания грудям.
— С таким мужчиной мне не может быть страшно… — с придыханием шепчет она. — Все знают, что скоро ты станешь важной фигурой в стране.
Глотов молчит, задерживая дыхание. Его рот прижат к Вериным грудям. Но он почему-то отказывается целовать ее прелести. А ведь эта грудь с молодых лет вызывала у мужчин нескромные взгляды. Она гладит рукой его серые волосы. Проводит кончиком пальца по косому пробору. И не знает, что делать дальше. Неужели самой тащить его в спальню?! Глотов не подает признаков жизни. В нерешительности тянутся бесконечные минуты. Вдруг Борис Ананьевич резко отстраняет ее:
— Сядьте, прошу вас, сядьте. Давайте выпьем, — расплескивая водку, дрожащей рукой наливает полные рюмки. Выпивает, не дождавшись, пока Вера вернется на свое место.
— Слушайте меня внимательно. Я — не какой-нибудь там похотливый извращенец. Я — семейный, уважаемый человек. Мне и в голову не могло прийти, что вы подумаете обо мне так плохо. Немедленно застегните свое платье. И давайте приступим к зайцу, ну… этому… кролику. Выпьем за это.
Не глядя на Веру, Глотов снова наполняет свою рюмку и судорожно выпивает. Его всегдашние припухлые мешочки под глазами становятся совсем черными. Придают лицу страдальческое выражение. Впервые губы не растянуты в равнодушно-снисходительной улыбочке, за которую его за спиной дразнили «японцем». Перед Верой — немолодой, неуверенный в себе человек, боящийся ее. Вера чувствует себя дрянью, тряпкой, о которую только что вытерли ноги, потому что на большее она не пригодна. Неужели ее время прошло навсегда? Даже Глотов отказывается! Сама судьба, казалось бы, создала им романтическую, возвышенную атмосферу, окружила блеском и роскошью, постаралась сделать их встречу вне грязи и пошлости окружающей жизни. Чего еще могут желать мужчина и женщина, оказавшиеся в одной из сказок Шехерезады? Только объятий друг друга. Вера не хочет верить в свое поражение. Снова встает, решительным жестом расстегивает халат и сбрасывает его на пол.
— Борис, я давно мечтаю о тебе! Ты — мой мужчина. Не отвергай, не отбрасывай, презирай, унижай как угодно, только возьми меня в свои объятия. Умоляю тебя… — с этими словами Вера, закрывая руками лицо, устремляется в спальню. Быстрым движением стаскивает колготки, бросает их под ноги Глотову и прячется, с головой накрываясь одеялом, в пахнущую свежестью и восторгом постель.
Глотов тупо рассматривает валяющиеся колготки. Он шокирован. Такое в его жизни впервые. Чтобы женщина сама залезла в постель? Жена его товарища. Немолодая приличная женщина, почти доктор наук. Борису Ананьевичу страшно от того, что происходит. Поселение в неведомый особняк. Царский ужин. Голая женщина в постели. Никогда в его научно-партийной карьере подобного компромата не возникало. Ну, ездил с товарищами в сауны, бывал в загородных ресторанах, в зарубежных поездках, но везде неукоснительно соблюдались приличия и негласный протокол.