Я настораживаюсь. О чем это он?
– Разумеется, – отвечаю я, и смысл фразы противоречит неуверенному тону голоса.
– Даже если вопрос будет касаться ваших семейных тайн? – продолжает Антон, не отводя взгляд, от которого мне теперь делается неуютно.
Я нервно смеюсь:
– Да бросьте вы, мы же не старинная королевская династия, чтобы у нас шкафы были забиты скелетами! Спрашивайте, что вас интересует – я всё расскажу.
Сыщик чуть ослабляет напор, подается назад, выпрямляясь, и произносит:
– Скажите, пожалуйста, чем вы шантажировали своего деда?
У меня перехватывает дух, а сердце падает в пятки. Откуда ему это известно?
Я чувствую, что у меня на лице написано: «Виновата», но все-таки делаю попытку вывернуться:
– Кто вам сказал такую ерунду?
Нахмурившись, Городецкий берет меня за плечи и аккуратно встряхивает, похоже, не забывая про мои синяки и разбитую голову.
– Елена Викторовна! – произносит он укоризненно, и я чувствую в его голосе скрытое разочарование. – Я же не спросил вас: «Шантажировали ли вы своего деда?» То, что этот факт имел место, мне и так известно. Я хочу знать, чем вы его шантажировали. Об этом он мне говорить отказывается.
Ах, так это Дед рассказал сыщику о шантаже! Но зачем? Ничего не понимаю!
А детектив ждет от меня ответа:
– Елена Викторовна, вы всего минуту назад пообещали быть со мной предельно откровенной во всем, что касается ваших семейных дел. Вы передумали?
С огромной неохотой я начинаю рассказывать Городецкому о тех давних событиях лета восемьдесят четвертого года, когда так нелепо погибла Ба. Умело заданными вопросами Антон как-то незаметно вытягивает из меня чуть ли не всю историю моего детства.
Потом он несколько мгновений молчит, задумчиво глядя на меня.
У меня в голове проскакивает мысль, исполненная отчаяния: вот теперь, узнав о моем многолетнем шантаже, этот человек больше никогда не посмотрит на меня с симпатией. Я сама не замечаю, как на глазах у меня выступают слезы.
Но сыщик снова удивляет меня. Он осторожно касается моей щеки тыльной стороной ладони, негромко произносит: «Спасибо, что доверились мне», – бережно привлекает меня к себе одной рукой и целует в еще влажную макушку.
Затем он отстраняется и расплывается в обаятельной улыбке:
– Мы с вами, как две мокрых курицы.
– Кстати, я-то всего-навсего приняла душ, а где успели с утра промокнуть вы? Погода сегодня прекрасная, дождя нет.
К Городецкому снова возвращается серьезный вид:
– Пришлось немного понырять при осмотре места преступления.
Я передергиваю плечами:
– Бр-р-р. С утра водичка еще холодная. Ну и как: неужели зря такие жертвы?