– Айн момент! – весело отвечает брат и издает громкий вопль. – Фрося! Где ты там? Тащи чистую одежду!
– Да здесь я, – появляется из дверей столовой домработница с подносом в руках. – Погоди, Андрейка, я вот только мигом Федору Семеновичу завтрак отнесу. Ты же знаешь – он ждать не любит.
Я кидаю любопытный взгляд на тарелку, стоящую на подносе.
– Хм, а что, Дед перестал бояться отравления? Вроде как договаривались кормить его пока по особой системе.
Фрося качает головой:
– Куда там! Недолго он это терпел. Вот, нынче утром потребовал парную котлету. Вынь ему ее да положь!
– О! Котлету! – оживляется Андрюшка.
Не успевает домработница отреагировать, как брат запускает пятерню в тарелку и выуживает оттуда котлету, красиво уложенную на листиках салата.
Фрося ахает от такой наглости.
– Вот негодник! А что же я Деду отнесу?
– Ничего, еще раз на кухню сгоняешь, – равнодушно отвечает Андрюшка.
Не смея возразить, домработница лишь возмущенно поворачивается и, что-то тихонько ворча себе под нос, идет восполнять причиненный генеральскому завтраку ущерб.
Размахивая котлетой, Андрюшка бодро вопрошает:
– Ну, как там Дед? Жив еще, оказывается, дуб наш армейский, жених наш великовозрастный. Не нарадуется, небось, на свою молодую невесту?
Он с аппетитом отхватывает белыми крепкими зубами большой кусок котлеты и начинает его энергично пережевывать.
Мы с Антоном переглядываемся. До меня только сейчас доходит, что брат понятия не имеет о том, что Лидочка убита вчера у реки. Во всяком случае, если он не убивал девушку, а на самом деле слинял с пикника пораньше, чтобы напиться с дружками, то ему просто неоткуда было узнать о смерти своей подружки. Или Андрюшка так хорошо притворяется? Уж врать-то ему точно не впервой – на лжи я его ловила частенько.
Ладно, сейчас посмотрим на его реакцию, когда я ему сообщу о смерти девушки.
Буравя брата внимательным взглядом, я произношу:
– Лида убита. Застрелена у реки после того, как ты оттуда ушел.
– Ч-ч – что? – выдавливает из себя Андрюшка, потом резко подносит руку к горлу, хватается за него, царапая пальцами и, словно захлебываясь, судорожно ловит ртом воздух. Это продолжается секунд пятнадцать-двадцать, и все это время мы с Антоном, ничего не понимая, смотрим на такую необычную реакцию.
Глаза брата выпучиваются, рот раскрывается, но сказать он уже ничего не успевает, теряет сознание и падает как подкошенный на пол с высоты своего роста.
Неужели на него так подействовала новость о гибели его подружки? Может, он все-таки искренне любил Лиду? Но чтобы грохнуться в обморок? Такого от своего эгоистичного братца я никак не ожидала!