Следом за ним председательствующий предоставил слово директору треста совхозов Лосеву. Этот был крупен и всем видом, особенно толстыми ногами в белых парусиновых брюках, напоминал молодого слона: шел к трибуне медленно, покачиваясь, а когда входил по ступенькам на сцену, то все услышали, как доски под ним, попискивая, заскрипели.
«Солидный и, вероятно, по-солидному выступит», — решил было Аким Морев, но Лосев, брезгливо искривив губы, заговорил:
— Есть еще в наших партийных рядах такие вертопрахи. Им все не так, от всего нос воротят. Скажем, доклад Семена Павловича Малинова — что? Вклад в наше сознание? Вклад — факт…
И Акиму Мореву до боли в сердце стало тоскливо.
«Да что же это? Неужели так и пойдет? — подумал он и вдруг вспомнил те далекие годы — годы борьбы с врагами народа. — Те отряжали в подспорье своим авантюристическим попыткам подобных же хвастунишек, лизоблюдов. Их тогда звали заводилами: предварительно накачивали и выпускали там, где надо. Но то делали враги народа. Ныне заводилы — редкость. А Малинов? Ему-то они зачем? Ведь ясно, этих заводил кто-то предварительно накачал. Кто? Сам Малинов? — И Аким Морев стал внимательно разглядывать членов бюро обкома, сидящих за столом президиума, и уловил: глаза Сухожилина через стеклышки пенсне поблескивали, как у тренера, когда тот наблюдает в ходе состязания за своими воспитанниками. — Он. Он. Сухожилин накачивает их, — догадался Аким Морев и еще больше погрустнел. — Зачем же все это?.. Неужели Малинов не понимает, что подобные люди, восхваляя его, этим самым готовят ему падение? Неужели так и дальше пойдет?» — прислушиваясь к выступлению нового оратора, думал Аким Морев, рассматривая людей в партере и на ярусах. «Кто они? Кто?» — задавал он бесчисленное количество раз сам себе вопрос, всматриваясь в лица участников пленума, подмечая только одно: пока тот или иной заводила восхваляет Малинова времен войны, взгляды большинства участников пленума устремлены куда-то вдаль, в прошлое: казалось, люди с грустью вспоминают хорошего, но уже умершего человека. Но как только заводилы принимались восхвалять вот этого, нынешнего Малинова, участники пленума начинали гудеть, как гудит приближающаяся буря на море.
Аким Морев еще не понимал всего того, что происходило в зале. Но это великолепно понимал Малинов. Он и Сухожилин видели, что план проведения пленума, так тщательно разработанный ими, срывается: даже самые рьяные заводилы и те выступлениями своими напоминали игрушечные паровозики: побежит, побежит, крутанется на месте и замрет, — вот почему Малинов поднялся из-за стола и, несмотря на то, что до вечернего перерыва оставалось еще больше часа, заявил: