— Государственные дела требуют срочного сбора бюро обкома.
После этого члены бюро обкома отправились в кабинет Малинова. Что там происходило, никто из посторонних не знал: Малинов не разрешил присутствовать не только стенографисткам, но даже и ближайшему своему помощнику, Петину. Этот сидел за столом и привскакивал, когда кто-либо появлялся в приемной.
— Нельзя! Нельзя! Русским языком говорю! Даже тут торчать нельзя! — кричал он.
Часов в двенадцать ночи первым из кабинета Малинова вырвался раскрасневшийся, чем-то страшно возмущенный, секретарь обкома по промышленности Пухов и, роняя по пути бранные слова, покинул приемную.
3
Поздно вечером, сидя дома за чаем, Иван Евдокимович возбужденно говорил:
— Ну, что? Послушали докладик? Каков, а! Я ему за такой докладик штанишки спустил бы и нашлепал.
— Что это вы? — хмуро возразил Аким Морев, думая о своем.
— Шесть часов отнял у людей. Да у каких? На пленуме — секретари райкомов, директора заводов, институтов. Человек двести будет! Умножьте двести на шесть, получится тысяча двести часов. Тысячу двести часов скушал Малинов. Да каких часов, у кого? У разума области, — и академик раскатисто засмеялся. — Я бы ему предложил: следующий «установочный» делать по радио. Что вы молчите, Аким Петрович?
— Почему по радио?
— А там проще: не хочешь слушать, выключи приемник. Все-таки что вы грустите, Аким Петрович?
— Не грущу. Нет. Хуже. Вот вы говорите — разум области, двести-то человек. Разум ли те, кто выступал с трибуны?
— То жучки. Жучки, дорогой мой. Страшные люди: любого подточат, только поддайся. Есть такой древесный жучок. Построили дом и не заметили, как в стену положили бревно, зараженное жучками… и, глядишь, через несколько лет дом рушится: все бревна жучки проточили.
— Чуете, как страшно? А говорите, чего я грущу? Тут не грустить надо.
— Э! Милый. Завтра жучков соляной кислотой будут поливать. Вот услышите. Выступит Ларин и из шланга соляной кислотой обольет их. Или тот же Кораблев. Да и секретари райкомов выступят. А вы намереваетесь промолчать?
— Наверное, промолчу. Хотя сказать мне есть что. Но если сказать открыто, значит стать в оппозицию к Малинову, — как бы рассуждая сам с собой, проговорил Аким Морев. — В оппозицию с первого же дня? А ведь мне с ним надо работать в обкоме. Если выступления, как вы их назвали, жучков — дело его рук, стало быть, он низменный человек, способный клевету превратить в политику?
— Такой, — подтвердил академик.
— А говорите — выступай.
— Я бы выступил.
— Что же вы?
— Не мастер: обругаю, а надо — дипломатично.