Беда была не в том, что его с позором сняли со всех постов и сам Троцкий угрожал рассмотреть вопрос о его партийности, суть этой борьбы он еще понимал, мог пережить и бороться дальше. Но у него просто не хватило сил физических для последнего своего митинга в окружении белых казаков, по пути из Балашова к фронту.
Видимо, уж на роду была написана эта нечаянная встреча со станичниками, никак не иначе!
Отстраненный от всех постов и должностей, смятый и оскорбленный Ковалев после заседания Донбюро не остался в Балашове на лечение, не завернул во Фролов к сестре, на молоко и свежее сало, а двинулся спешным аллюром к дивизиям, к Миронову и Блинову, в любом качестве, хоть ротным политруком, довоевать эту войну. Очень спешил, хотел близ Донца спрямить дорогу и налетел вечером, при ясной луне, на белую заставу.
Видимо, и впрямь было написано у Ковалева на роду расходовать свои силы до конца, до последней капли ради общего дела.
На спуске к Донцу, в редковатых тальниках, близ какого-то хутора, выскочили вдруг с обеих сторон казаки, человек пять, схватили коня под уздцы, повисли с обеих сторон: «Стой! Кто такие, бросай оружие!» Все — в хороших полушубках, в папахах, злые и голодные как черти. При луне хорошо видны были и погоны на плечах.
Ковалев ехал рядом с ординарцем в задумчивости, почти дремал в каком-то бессильном негодовании после балашовского совещания, но тут сразу встряхнулся, понял, что надо немедля выходить из смертельно опасной позиции.
— А ну, тихо! — сказал он своим басовитым, угрожающе-мрачным голосом, задавив внутренний разлад в мыслях и чувствах. — Тихо! Кто у вас старший заставы?
— А ты кто? — столь же громко и дерзко выкрикнул один из казаков, — Лазутчик мироновский, гад? А другой кто?
— Не орать! Я — комиссар 23-й мироновской дивизии Ковалев! Прибыл для переговоров с вашим командованием! — И, оценив возникшую молчаливую паузу, добавил: — Вот и ведите меня с ординарцем к вашему штабу, без всяких! Кто у вас тут командует?
Все произошло в какие-то мгновения. Выручила и на этот раз сметка, иначе Ковалеву не миновать бы скорой и жестокой расправы. Казаки знали, конечно, о военном своем положении: эта часть просто оказалась в тылах красных, на отшибе от главной дороги, сама была по существу в окружении и искала какого-то выхода. Тут и комиссар-парламентер для них был не в удивление!
— Неужель сам Ковалев? — бухнул кто-то с хрипотцой в севшем голосе. — Вот уж кого не думали нынче повстречать на дороге! И — прямиком к нам, в гости?
— Я прошу провести нас к штабу, — сохраняя видимое спокойствие, сказал Ковалев.