Но есть выход. Блиновскую дивизию, родимую, и отдельную кавбригаду в таком случае развернуть фронтом на северо-запад и тем обезопасить свои тылы. Двумя другими дивизиями брать Рождественское, предварительно нащупав связи с ближайшими частями Уборевича и, конечно, 1-й Конной. Действовать незамедлительно, пока части Барбовича и Кутепова перестраиваются...
— Ну, Михаил Филиппович, на тебя вся надежда. Опять на тебя! — обнимая Лысенко, едва не прослезился Миронов. — Заходи от Сальково, не пускай белых к переправам на Чонгаре. Соседние части попрошу оказать помощь тебе. Может быть, подоспеет и Буденный! Рассылаю свой оперативный приказ соседям, должны помочь. Обязаны. Иди!
Сколько уж раз лихая 21-я кавдивизия решала исход этой затянувшейся битвы с бароном Врангелем, и вот опять вся тяжесть ближайшего боя на ней!
Бой 2 ноября по плотности артогня и жестокости конных атак превзошел даже кровопролитные схватки недавних дней у Шолохово. Мощный артиллерийский и пулеметный огонь с большой точностью резал атакующие массы конницы с той и другой стороны. 16-й дивизии удалось все же выбить противника из Рождественского, и когда части Кутепова и Барбовича, направляясь к переправам, навалились у Сальково на 21-ю, Миронов с Макошиным были уже в штабе у Лысенко.
Положение того требовало, ибо силы были снова неравные. Соседи — 30-я дивизия и части 1-й Конной, по горло занятые собственными заботами, отбивались. Пришлось Миронову снять из собственных боевых «тылов» Особую кавбригаду и подкрепить отчасти дивизию Лысенко.
Маневр, маневр и еще раз маневр! Малыми силами создать видимость круговою охвата противника! Обескуражить смелостью! Давить, где можно. Отходить, где узел завязывался насмерть, выскальзывать, изворачиваться и вновь налетать в сумасшедшем, уверенном азарте конной атаки — это и есть толковый кавалерийский бой на изнурение и медленное истребление запутавшегося противника!
Красноармейцы видели командарма и начальника полевого штаба вместе со знаменщиками армии в атакующих линиях, это вселило нужную уверенность в исходе схватки. Огромная, высоченная фигура комиссара, члена РВС Константина Макошина маячила тут же. Бойцы орали своим командирам «ура!» не столько от восторга, как от благодарности за их присутствие, за вселяемую в них веру: командиры самые большие тут, значит, бой уже выигран... Кричали «ура» храбрые конники и пролетали мимо, поднимая истолченные вдрызг, грязные снега... Толчея на сальковской дороге стояла страшная.
— Командарм ранен!
Черт возьми, этого бы не стоило громко кричать. Никто не должен знать, кроме личной охраны и ближнего фельдшера! Рана-то небольшая, пуля глубоко укусила голень, пустила кровь и причинила боль, конечно. А кость, по всему видно, цела, и командарм живой. С тугой перетяжкой может еще прыгать, опираясь на ножны шашки, может скакать в седле. Но все равно не ко времени нашла пуля Миронова — бой впереди.