— Товарищ... не знаю, как ваша фамилия. Вы бы меньше думали о моей персоне, больше о нуждах края, о своих обязанностях, раз вы сидите за этим высоким государственным столом. О величайшем бедствии, нависающем над народом, таком, как голод в преддверии сева! Странно и то, что в докладе товарища Ефремова, как временного председателя окружкома, и прозвучавших выступлениях ни слова не сказано о решении январского пленума ЦК партии... В девятнадцатом году мы сталкивались с прямой провокацией народного недовольства, были такие люди, часть из которых расстреляна по справедливости... И вот я думаю, нет ли еще среди нас таких, что все еще собираются греть руки на народной беде?..
Кржевицкий стоял за столом, опираясь на пачку бумаг и красную скатерть. Не уступал в споре:
— Теперь нам понятны становятся и прежние ваши отклонения от линии, товарищ Миронов, например, в части коммун! Вас все не устраивает: продразверстка, политика в отношении мешочника, даже коммуны!
— Неслыханно! — воскликнул женский голос. Это поднялась за столом молодая делегатка Сцепинская, приехавшая из Ростова вместе с новым военкомом Пауковым.
— Относительно коммун могу внести ясность, — сказал Миронов. — Коммуну, как нашу цель и социальный идеал, я всегда поддерживал и поддерживаю. Но считаю ее именно целью, к которой надо стремиться, медленно строя и совершенствуя промежуточные формы, в том числе и наше сознание! Это не «отклонение от линии», как вы утверждаете, товарищ, а именно — линия! Да хотя что же нам спорить, когда есть совсем свежие на этот счет материалы... — тут Миронов весьма ко времени вспомнил о письме Ленина рабочим станции Пролетарская, достал из кармана и разгладил на покатой кафедре порядочно затертый на сгибе листок с густой лиловой печатью машинки. — Вот! Товарищ Ленин придерживается тоже известной осторожности от скоропалительности и перегибов...
— Вам лично, что ли, Ленин-то прислал? — грубо спросил сидевший в конце стола военком с коротко стриженной, рыжей головой.
— Неслыханно! — легонько всплеснула руками Сцепинская.
— Не мне, скорее, а вам именно, пишет вот товарищ Ленин, — сказал Миронов, собираясь читать письмо. Но ему не давали читать.
— Мы такого не получали! Может, письмо-то фиктивное? — крикнул Пауков.
Миронов стал в тупик, вдруг судорожно свернул письмо и сунул в карман. Припомнилось вдруг партийное собрание в Саранске, где разбиралось его первое заявление в партию. Там над ним открыто глумились Ларин и Рогачев. Неужели и здесь — то же?
— Товарищи, я могу оставить трибуну, — сказал он даже неожиданно для себя, сорвавшись. — Если многим неудобно слушать эти слова...