— Почему?! Просим! Про-о-о-сим! — вдруг громко заявили о себе на зала Фролове кие делегаты-деповцы и машинисты с бывшей Веберовской мельницы, кто-то из старых конников слободы Даниловки. В переднем ряду поднялся широкоплечий и сильный Степанятов, еще не уехавший на курсы, имевший делегатский мандат.
— Товарищи! — жестко сказал Степанятов, глядя снизу вверх на сцену, но от этого не теряя голоса. — Многим тут, в зале, непонятно, почему позволяется такой тон в разговоре с Мироновым, нашим гостем и героем гражданской войны? Мы его знаем, он не ошибается, когда говорит... И не только критикует, но и предлагает свои решения... по-партийному! Так же нельзя, товарищи! Шельмовать своих же героев, орденоносцев... никто нам не позволит! Стыдно!
Тут встал посредине красного стола Ефремов, чувствуя, что вина за «уклон» Миронова, как и к Саранске, может снова упасть на его молодую голову. Заговорил мирным тоном, стараясь сблизить точки разногласий:
— Товарищи, материал январского пленума ЦК у нас идет согласно повестке вторым вопросом... Это — для сведения. Но я хочу заметить товарищу Миронову, безусловно, уважаемому нами герою и члену партии, что до тех пор, пока центр не отменял постановления о разверстке и своих директив о ее проведении на местах, критиковать эти директивы или ослаблять их проведение нам, как бы сказать, не с руки. Мы, конечно, знаем, что предстоят реформы, и мы их ждем сознательно, так же как и вы, Филипп Кузьмич. Но витать в облаках добрых пожеланий до времени... ни нам, ни кому другому не позволительно.
Миронов удивленно взглянул на него и, с досадой махнув рукой, пошел от трибуны. Пошел уже не за стол президиума, а в зал, в массу.
— Мальчишка! — уничтожающе пробурчал он.
— Так же нельзя! Не дали говорить! — прогремел из зала Степанятов.
— Пускай Миронов читает письмо Ленина! — предложили из самой глубины зала.
В президиуме несокрушимо стоял Кржевицкий.
— Думаю, надо объявить перерыв, товарищи, — сказал Кржевицкий усталым голосом. — Длительный перерыв, для уточнения некоторых спорных моментов и выработки общих точек зрения... Объявляется перерыв до завтрашнего утра, девяти часов.
...Кржевицкий закрыл заседание и через сцену вышел из помещения. Быстро пошел к зданию окрвоенкомата. В коридоре, у приемной Паукова, сидел, как ни в чем не бывало, солдат Скобиненко. Он знал, что Пауков еще не пришел с конференции и поэтому не торопясь мял на коленях свою видавшую виды папаху под искусственного барашка.
Увидя Кржевицкого, поднялся с готовностью.
— Все написал? — быстро и сухо спросил Кржевицкий.