Несмотря на поздний час, весь этот участок набережной был заполнен людьми, взволнованно обсуждавшими конкурс и его финал с очередной волнующей минутой молчания; славная Мари, менторски воздев палец к небесам, произносила для нас с Паскалем вполне банальные слова о высокой роли искусства, которые ей самой, безусловно, казались верхом красноречия.
– Искусство – вечная и священная энергия, дающая силу каждому. Даже самый бездарный человек однажды может совершить нечто великое, вдохновленный талантом истинного гения. – Мари строго хмурилась, наблюдая за нашей реакцией. – Сказать откровенно, я, когда увидела в газетах фотографии обоих погибших, невольно позавидовала им: молодые, талантливые парни и умерли, если можно так выразиться, талантливо. Их смерть – словно гениальная картина…
– Мама, нехорошо делать комплименты убийце, – качал головой Паскаль. – «Гениальная картина смерти»!
– А я вовсе не делаю никаких комплиментов убийце, – пальцем грозила сыну Мари. – Я делаю комплимент танцовщикам…
Мы с Паскалем, выслушивая восторженные монологи Мари, лишь улыбались, сдерживая понемногу одолевавшую нас обоих зевоту. Набережная быстро пустела, оживленные зрители расходились по домам.
Что касается меня, то я, как и на протяжении всего вечера, озирался в надежде увидеть Сашу, чей блокнот оттягивал карман куртки, а также Риту, которую мне не терпелось порасспросить о внезапно открывшемся факте ее давнего знакомства с Уткиным. Но увы – ни «подозреваемой номер один» журналистки, ни влюбленного в нее нотариуса нигде не было видно, что давало мне возможность с чистой совестью отложить все дела на завтра.
Вернувшись домой, наша троица устроилась в креслах на открытой террасе. Под бокал белого вина мы с Паскалем покорно дослушали завершение панегирика Мари, под финиш одновременно произнесли «Браво!» приятно порозовевшей даме и с облегчением разошлись по своим спальням.
Итак, впервые под райским зонтиком счастливого Монтре я ночевал в гордом одиночестве. Очутившись в тихой спальне, включил ночник и, напялив пижаму, подошел к окну, отдернув легкую штору.
Передо мной открылась дивная панорама городка, убегающего по склону горы вниз: крыши домов, фонари, темно мерцающая вдалеке гладь озера и огромная луна, беззвучно льющая серебристый свет на спящий мир. Я хотел было рискнуть позвонить Соне, но вместо того сурово нахмурился и решительно достал толстый номер «Русской Матрешки», твердо порешив вместо глупого выяснения отношений ознакомиться с прошлогодней статьей Риты Ошенко. Я удобно устроился в мягких подушках кровати и принялся за чтение.