Повеяло холодом, но я ничего не сказала. Мне было интересно, знает ли Мефистофель что-нибудь о призраке с тротуара. Или почему улетели Совы. Вопросов, вообще, накопилось немало.
– Искал я твою Ворону, – сказал Мефистофель. – Почти нашел. Кажется, я знаю, от кого она к тебе прицепилась.
– От кого?
– Сама увидишь, – Мефистофель недобро усмехнулся, будто Механическая Ворона была домашним питомцем маньяка-убийцы. – Ты чего? – он с подозрением посмотрел на меня.
Я пыталась через его плечо кинуть взгляд на улицу.
– Стоит там кто-нибудь? На тротуаре.
– Нет. А кто там должен стоять?
– Думала, ты знаешь.
– Тебя интересуют совершенно идиотские вещи, – любезно высказал свое мнение Мефистофель. – Какая тебе разница, кто там стоит. Стоит – значит, надо.
– А если все-таки не надо? – не согласилась я.
– Ему точно надо, – заверил Мефистофель. – Иначе бы не стоял. А остальное тебя не касается. Ведь не у тебя дома он стоит.
Логика в его словах имелась, и убеждать в том, что это все равно неприятно, было бесполезно. Но мне показалось, что Мефистофель что-то знает о призраке. Не знал бы – расспросил меня о нем поподробнее.
– Это был ты?
Мефистофель вместо ответа расхохотался так, что чуть не выпал из окна и решил от греха подальше вернуться в кухню.
– Я тебя умоляю, – еле выговорил он, давясь от смеха. – Я бы нашел массу других интересных занятий.
– Не сомневаюсь. Ладно, помолчи, – я закрыла окно и направилась в комнату. Мефистофель пошел за мной.
Не обращая на него внимания, я уселась за стол и, подперев щеки ладонями, с безучастным видом уставилась в монитор. Там не было ровным счетом ничего интересного.
Появление Мефистофеля перепутало все мысли и планы. Теперь я не могла думать ни о чем другом, кроме как о Механической Вороне и призраке на тротуаре. А ведь казалось, что жизнь начала более или менее налаживаться – шли своей длинной вереницей скучные, зато совершенно реальные дни. Глупые мысли, приглушенные голоса в голове, слов которых не разобрать, и призрак – не в счет. От этого все равно никуда не денешься. Хотя касательно призрака можно, наверное, поспорить.
– Слушай, Мефистофель, – сказала я. Получилось как-то неуверенно – будто я считала, что его здесь уже нет, но на всякий случай решила проверить.
– Чего тебе? – откликнулся он.
– А что такое нормальная жизнь?
– Идиотизм.
– Низкий тебе поклон от всего человечества, – усмехнулась я. – Ну, большей его части.
– Да нет! – Мефистофель нетерпеливо прищелкнул языком. – Я не о том. Жизнь, любую, идиотизмом не назовешь. Идиотизм – это делить жизнь на нормальную и ненормальную. Такой идиотизм, что даже словами не описать. Если, конечно, это только о том, что ты имеешь в виду.