Музыка внезапно заглушилась Воплем. Мои руки сами собой рванулись к голове, которая взорвалась слепящей болью. Я зажмурилась – отчасти ради того, чтобы перетерпеть боль, отчасти затем, чтобы не видеть стоящего на другой стороне улицы. Муфлон!
Троллейбус тронулся. Вопль, музыка, голоса людей – все плавно, как-то незаметно померкло. Я смутно осознала, что проваливаюсь в сон…
…и оказываюсь в Пустоши. Как и всегда, сюда долетало только эхо Вопля. Я присела на большой камень. Можно было вздохнуть посвободнее.
В голове все смешалось. Текст песни, играющей в плеере в тот момент, когда я увидела Муфлона, реплики людей, странный ребенок, незнамо с чего уставившийся на меня, ругательные слова, в которые выплескивалось мое раздражение на пассажиров злосчастного троллейбуса и мысли о Голосе. Все это сливалось в мерный гул, заволакивающий сознание. Такого со мной еще не бывало, во всяком случае, здесь, в Пустоши.
– Кажется, ты запуталась.
От неожиданности я чуть не подпрыгнула и так резко обернулась, что свалилась с камня и плюхнулась на песок. Вскочить на ноги мне и в голову не пришло, так сильны были изумление и страх. В горле мгновенно пересохло, сердце бешено забилось.
Передо мной стоял человек в белых одеждах.
Впрочем, теперь его можно описать поподробнее. Длинные волосы, спадающие до самого пояса, оказывается, не черного, а темно-синего цвета. В карих глазах читалась насмешка, но не ехидная, как у Мефистофеля. Скорее, снисходительная. Свободное белое одеяние было таким длинным, что опускалось на землю, длинные же рукава полностью скрывали кисти рук. Возраст его не поддавался определению, захочешь – можно дать пятнадцать, захочешь – все тридцать. В целом облик его был необычным и возвышенным; особенно лицо, на котором оставило свой след ощущение власти – чувствовалось, что этот человек привык, чтобы ему подчинялись.
Сказать, что мне стало не по себе – значит, не сказать ничего. Даже теперь, когда он находился почти вплотную, этот человек (человек ли?) внушал суеверный ужас. Его непередаваемо возвышенный вид поневоле заставлял сравнивать его с каким-нибудь божеством или ангелом, хотя вообще-то я не имею привычки думать о подобном.
– Кто ты? – сделав над собой усилие, спросила я. Надо ведь узнать для начала, кто передо мной.
– Тот, кому лучше не задавать подобных вопросов. Для тебя я – Авторитет.
Тип второй, Таинственный Благодетель, свято чтущий законы своей обители. Все бы ничего, только вот благо – понятие, как известно, растяжимое.
– Понятно, – на всякий случай кивнула я, не без труда поднялась на ноги и, с некоторой опаской обойдя новоявленного Авторитета, снова села на камень.