– Ну вот… А говорил, что не ходок, и серьезно у него только с акулами! – вспомнила Вера.
– О! Юмор его выручал. До последнего вздоха. В ту поездку с ним не поехала, как ни уговаривал. Не любитель я дальних путешествий. Вот он и меня дразнил… Зубастыми конкурентками.
Воцарилась пауза. Та самая великая пауза, когда лишним становится не просто слово, а даже малейшее движение. Пазл сложился.
– Так что же за история, о которой вы упомянули? – Грета нарушила молчание.
Вера вернулась к событиям осеннего вояжа, стараясь не упустить ни одной детали и не размыть при этом главных персонажей повествования. Показала копию письма Ги. Два листочка бумаги. «Когда переведешь – расскажешь, что там за Бальзак», – полгода назад они расстались с Соломоновым на этой фразе. Много раз Вера представляла себе их будущую встречу или хотя бы разговор по телефону, ее рассказ, воображала его эмоции, строила план вопросов, а задала всего один и не ему, а ей – той, которую он, судя по всему, любил.
– Согласитесь, что тема не модная. Нет драйва. Кого сегодня интересуют чувства, даже если они настоящие. Что скажете?
Грета ответила не сразу. Задумавшись, опять сильно напомнила Фриду Кало.
– Мне кажется, что все-таки на чувства регламент моды не распространяется. Разве мы не хотим быть любимыми? По-настоящему. Чтобы кто-то дорожил, берег, мечтал. Чтобы кто-то ложился спать и просыпался с надеждой, что ничего плохого не случится. Когда иссякнет в мире любовь – закончится человеческая история. Мир, по-моему, активно к тому стремится, взяв курс на саморазрушение. И только крохи любви ко всему настоящему с трудом тормозят этот процесс.
Она говорила без пафоса, не стремясь произвести впечатление. Просто. Настолько просто, что на какую-то долю секунды стало страшно. А вдруг?
– Пессимистично. Прямо апокалипсис, – вставила Екатерина.
– …но только крохи любви ко всему настоящему тормозят этот процесс, – повторила Грета. – Я права? N’est-ce pas?[49] – добавила чуть насмешливо по-французски и, попрощавшись, вышла.
Вера распечатала принесенный конверт. В нем были те самые старинные открытки, адресованные когда-то, кому-то, фотографии людей, живших когда-то, писавших кому-то: «Дорогой Пьер. С вершины Сан-Франсуа шлю тебе искренние и наилучшие пожелания в новом 1935 году…», «Дорогая мама, мы добрались хорошо, только Кэтти заболела».
Улыбающиеся лица, складки платьев, кружева зонтиков, пальмы.
Вспышка фотоаппарата запечатлела мгновенье счастья. Конкретное мгновенье конкретного счастья конкретного мгновенья. Мгновенье счастья мгновенья. У которого есть только настоящее и никогда – будущего.