Он не принял решения. Понять понял, но принять решение не смог. Или уже принял? Не в Маринкину пользу. Он остается с Оленькой.
Ну и пусть, пусть! Ему же хуже! Конакова – лучшее наказание для любого мужика!
Для любого, да, но не для Гены. Ему-то за что такое? Если он большой и глупый – разве это его вина? Разве он виноват, что любит чудовище с ангельскими крылышками?
А Маринку не любит. Она ему не нужна. Нужна была, пока Оленька по магазинам бегала. Это он, дурак, думал, что по магазинам. На самом деле она к Лехе все это время таскалась. Безуспешно, правда. Тем не менее, Гена любит Конакову, и с этим ничего не поделаешь.
Может быть, самое время рассказать ему об Ольгиных «подвигах»? Узнает – ужаснется. И тогда поймет, что лучшей женой для него будет Маринка.
С чего она взяла? А если он решит, что все бабы одинаковые, и она ничуть не лучше Конаковой? Марина ведь так старательно прикидывалась распутницей, что он поверил. Поверил в то, что за его спиной она крутила роман с Арнольдиком. Он поверил в весь этот бред… Потому что любит своего порочного ангела, а вовсе не Марину.
Зря она приехала. Зря надеялась. Чудес не бывает.
Деликатно выскользнула из его рук, ставших вдруг чужими, холодными:
– Пойду я, Геннадий Алексеич.
– Как же? Мы еще ничего не решили.
– А что решать? Все уже решено. У вас свадьба через неделю.
– А беременность?
Она улыбнулась, хотя больше всего на свете хотелось выть:
– Рассосется как-нибудь. Не переживайте так.
Она улыбалась. А в глазах – вселенская тоска. Вошла – сияла от радости, а теперь едва сдерживается, чтобы не закричать от боли.
От жалости перехватило дыхание: бедная маленькая девочка, пытающаяся казаться сильной.
– Подожди!
Гена даже не заметил, как соскочил со стула. Прижал ее к себе, снова стал раскачивать: теперь, похоже, не меньше ее полюбил раскачивание. Именно с него когда-то и началось все это. Им же и закончится?
Мысль о конце обожгла. Закончится? Больше ничего не будет? Он не будет часами любоваться ее веснушками, целовать каждую отдельно и все вместе? Не будет рассказывать ей про тайные свои слезы, когда сбудутся мечты и в честь его мальчишек будет играть гимн? И вот так раскачиваться вместе они тоже больше не будут?
– Не уходи. Я не знаю, как все сложится, возможно, это наш последний день. Не уходи сейчас. Пожалуйста, не уходи…
Она должна была уйти. Но сил не хватило. Или решимости.
– Последний раз, Геннадий Алексеич. Последний…
Они снова занимались любовью на матах. Горячо, как в первый раз. И больно, как в последний.
Уходя, Марина напомнила: