От одной возможности кошмарного разоблачения она испытывала ни с чем не сравнимый кайф. Это было… Это… Ничуть не хуже, чем в родном подъезде, где тебя знает каждая собака, рисковать, даря наслаждение «колокольчику», и получая взамен его же, тысячекратно возросшим от того, что в любую минуту могут появиться свидетели. И не просто чужие люди, а те, кто мог бы наябедничать матери, чем занимается ее дочь практически на глазах соседей. А то и сама мать застукает на месте преступления.
Что было бы, застукай ее мать за непотребством, Ольга даже представить не могла. Знала только, что это было бы самым страшным днем в ее жизни. И от страха этого, от непередаваемого ужаса наслаждение росло в геометрической прогрессии. Настолько велико оно было, что думать о чем-либо ином не было сил. Каждую свободную минутку она только и представляла себе, как завтра, а может, еще и сегодня, если повезет, снова будет урывать наслаждение в подъезде, а может в кинотеатре, стопроцентно оправдывающем свое название.
Все было хорошо, все устраивало Оленьку. Настораживало одно: любимые очень быстро оказывались бывшими. Она не могла понять: почему? Что ей мешает быть рядом с ним? Разве ему плохо с нею? Разве она была недостаточно ласкова? Может, что-то сделала не так? Почему ни один ее роман не длится больше трех недель? Если уж совсем честно, то до трех дотянули лишь двое из всей любвеобильной когорты. Почему они бегут от нее, как от чумной? Может, с нею что-то не так? Может, она недостаточно квалифицированно дарит им наслаждение? А может, их пугает ее шрам на животе? Шрам в самом деле не очень аккуратный: неровный, бугристый. Но зато беленький, не такой, каких она насмотрелась в больнице: жуткие, багрово-фиолетовые, готовые, кажется, лопнуть в любое мгновение. Да, наверняка шрам и был причиной ее постоянных фиаско.
И только Кеба разглядел, какая она умница. Он один понял, прочувствовал тонкую Ольгину душу.
Сначала ей нужно было от него то же, что от бесконечных «колокольчиков». Однако еще на этапе охоты на физрука изменила намерения – благо, своей стойкостью к Оленькиным чарам он дал ей время не натворить тех же ошибок, что и с другими. Но если другие – так, ерунда, одно слово – «колокольчики», то Кеба был на голову всех их выше.
Пусть не постельными умениями – в этом она сможет убедиться не раньше, чем охота увенчается успехом. Но у него было изначальное преимущество перед остальными: возраст. Двадцатилетние «колокольчики» еще нескоро созреют для создания семьи. Им бы сейчас «поторчать» с ней в «Эйфории», в подъезде, или в лучшем случае дома, пока родители на работе. Собственно, этот интерес у них был общий с Ольгой, а потому предъявлять им претензии она не собиралась.