– Хочу тебя.
Она улыбнулась, глядя в его наглые глаза. Впрочем, сама смотрела не менее нагло:
– Я заметила.
– А ты?
– А я – нет.
– Врешь. Хочешь. Хочешь не меньше, чем я.
– Не хочу!
– Хочешь. Ты же дрожишь, как листик осиновый. Ты ж на ногах не удержишься, если я отпущу руки.
– Это я от лестницы вашей никак не отойду.
– Врешь. От желания дрожишь. Ты хочешь меня, я чувствую. Я всю тебя чувствую, я слышу каждую твою мысль.
– Тогда зачем спрашиваете?
– Хочу, чтобы ты сказала это вслух. Хочу услышать. Хочу, чтобы ты призналась, что просто умираешь от желания.
– Ну, положим, на умирающую я не очень похожа, – она упорствовала из последних сил. Но они уже покинули ее. Больше не имело смысла скрывать. – Но если это принципиальный вопрос, то да.
– Что «да»? – он счел необходимым уточнить, это ответ на вопрос, или на призыв.
– «Да» означает «Хочу».
– Просто «Хочу» или «Хочу. Да»?
Ах, как хотелось Марине ответить «Да»!
Ах, как хотелось Кебе услышать «Да, да, хочу!!!»
Но оба прекрасно понимали: в данном случае хотеть не вредно, но дальше «хочу» идти не следовало обоим. Между ними прочно стояла Ольга.
– Скорее, «Да, хочу. Но нет», – ей не удалось скрыть разочарования в голосе.
– Понял, – столь же разочарованно вздохнул Кеба. – А может все-таки?…
– Оно-то хорошо бы «все-таки», но все-таки нет.
– Но ведь так хочется…
– Еще как! Но вы же сами все понимаете – Ольга…
Гена смотрел на нее долго-долго. То ли раздумывал, стоит ли рисковать, то ли пытался запомнить миг наивысшего желания. Ответил:
– Понимаю. Но ничего не могу с собой поделать. Я не могу заставить себя не хотеть тебя. Я никогда никого так не хотел. Как с этим бороться?
– Очень просто. Отпустить.
Звучит действительно просто. Но как ей не хотелось, чтобы он отпустил ее! Как хотелось и дальше стоять вот так, практически слившись воедино, разделенными тканью, но едиными мыслями и желаниями. Наслаждаться возможностью близости, но не переходить последнюю черту. Хотеть, безумно желать друг друга, но упорно продолжать играть словами.
– Это совсем непросто – отпустить тебя. И что делать, если мне совсем не хочется тебя отпускать?
Он вновь впился в Маринкины губы – жадно, демонстрируя готовность перейти черту. Руки, наглые и такие ласковые, настойчиво вернулись под юбку. Его ладони сжимали ее упругие ягодицы. Пальцы то и дело, словно ненароком, ныряли под трусики, и у обоих дух захватывало: вот сейчас, еще мгновение они посопротивляются обоюдному желанию, а потом, махнув рукой на совесть, рухнут в пучину страсти.
Когда его пальцы, продвигаясь каждый раз на сантиметр-другой дальше, добрались, наконец, до Маринкиной сокровищницы, она, вздрогнув и прижавшись к его пальцам в прощальном порыве, отстранилась резко, пряча сожалеющий взгляд: